Сергей Мансуров - Очерки по истории церкви

Тогда мой брат мне сказал: «Госпожа, сестра моя, ты теперь удостоена великой степени (он разумел исповедничество), проси у Бога показать тебе, кончится ли все эго смертью или нашим оправданием».

Имея общение с Богом, благодеяния Которого я испытала, я ему отвечала с уверенностью: «Я скажу это тебе завтра». После этого я помолилась, и вот что мне было показано: я увидела лестницу золотую, очень высокую, так как она поднималась до неба, и очень узкую, но ней поднимались только поодиночке.

К подъему лестницы были привязаны разного рода железные орудия. Видны были мечи, копья, кинжалы, расположенные так, что если кто-нибудь поднялся бы (по лестнице) небрежно и не глядя наверх, он был бы растерзан на кусочки, и куски его тела повисли бы на этих орудиях. У подножия лестницы был громадный дракон, который готовил ловушки тем, кто подымался по лестнице, и пугал их, чтобы помешать им подыматься. Сатур (вероятно, катехизатор — наставник Перпетуи) поднялся первый — он сам предал себя в руки властей ради нас — он был в отсутствии во время нашего задержания [256] Можно думать, что Сатур — наставник новообращенных, подобно Оригену в Александрии, считал своим долгом поддерживать своих учеников в минуту опасности, почему и явился сам к властям, что, как правило, не допускалось Церковью. . Он достиг верха лестницы, обернулся ко мне и сказал: «Перпетуя, я бодрствую о тебе, но берегись, чтобы дракон тебя не укусил». Я отвечала: «Во имя Иисуса Христа, он мне не сделает зла». Как будто опасаясь меня, дракон медленно поднял голову, но, достигнув первой ступени лестницы, я раздавила его голову. Я поднималась и обнаружила необъятный сад, среди которого увидела Мужа с белыми волосами, одетого Пастырем, высокого роста. Он сидел и занимался дойкой своих овец и вокруг (него стояло ) много тысяч людей в белых одеждах».

Уже в начале III в. (около 210 г.) можно было слышать среди христиан разговоры о «долгом и благословенном мире», которым пользуется Церковь [257] Тертуллиан. О венке. . А в 40-х гг. этого века Ориген в книге «Против Цельса» (III, 15) говорит: «Верующие более не преследуются властями, как это было раньше», «страх ( преследований ) уже давно прекратился». Это писалось около 246 г.

В течение почти пятидесяти лет (с 203 но 250 гг.) были только две попытки гонений (в 212 г. и в 235–238 гг.), непродолжительных и неповсеместных. О гонении 235–238 гг. Фирмилиан говорил, что верующие оставляли свое отечество, переходили в другие области, так как гонение было не общее, а местное [258] Послание Фирмилиана в письмах святого Киприана Карфагенского. . Десятки лет христиане жили спокойно. Это было ново. После Септимия Севера, кончившего царствовать в 211 г., сменилось семь императоров (Антоний Каракалла — 211–217 гг., Макрин — 217–218 гг., Антоний Гелиогабал — 218–222 гг., Александр Север — 222–235 гг., Максим Фракианин— 235–238 гг., Гордиан — 238–244 гг., Филипп — 244–249 гг.), но какого-либо сильного взрыва против христианства не наблюдалось. Только один Максим Фракианин сделал попытку бороться с христианством, а потом опять наступили годы спокойствия. Император Александр Север, добродушный и терпимый, поместил даже в своей молельне, наряду со статуями богов и поэтов, изображения Авраама и Христа Спасителя. Любил Александр и библейское правило: «Чего не желаешь себе, того не делай и другому». Он выставил его на многих общественных зданиях. Вокруг него было немало открытых христиан [259] Евсевий говорит, что большинство его окружающих были христиане, и этим объясняет особую ненависть к христианам Максимиана, который искоренял все близкое Александру (VI, 28). . Известный христианский писатель Африкан построил ему библиотеку. Ему же Африкан посвятил даже одно из своих произведений.

Другие известные писатели этого времени — Ориген, святой Ипполит — были в переписке с его матерью, императрицей Мамеей. Они ей посвятили некоторые свои сочинения. Оригена она сама выписала в Антиохию, чтобы его лично послушать.

В это царствование христиане даже ставились в пример, как люди, желательные на общественных должностях. Более того, сам император Филипп Аравитянин частным образом исповедует христианство. По крайней мере, осторожный к истории Евсевий сохранил про него такой рассказ: «Филипп однажды, говорят, захотел вместе с народом участвовать в молитвословиях Церкви во время последнего Пасхального всенощного бдения (в пасхальную ночь? — С. М.), но не прежде был допущен к этому тогдашним предстоятелем, как после исповеди и присоединения к числу грешников, стоявших в отдалении кающихся. Не сделав сего, он ради многих своих прегрешений не был бы принят епископом (дело было в Антиохии, епископом был святой Вавила, как известно из других источников. — С. М.). Впрочем, император, говорят, охотно послушался и искреннее благоговение своего сердца, исполненного страха Божия, доказал делами» [260] Евсевий, VI, 34. .

Христианство Филиппа подтверждают Дионисий Александрийский и другие. В переписке с Филиппом состоял Ориген. Хотя Филипп и не решился официально признать христианство, но видно, как утвердилось оно в царствование Александра или Филиппа по сравнению со вторым веком. Если во II в. по приблизительному подсчету на семьдесят шесть лет падало преследование, а на двадцать четыре года — мир, то в III в. соотношение было обратное. В первой половине века в течение первых пятидесяти лет особенно преобладало спокойствие. Едва ли наберется пять-шесть лет преследований, и то не повсеместных [261] Конечно, эта статистика груба и несколько поверхностна. Во II в. преследования исходили преимущественно от общества и местной власти, так что трудно установить годы преследований. В III в. — легче: инициатива перешла в центр. Но все же и во II в. можно наблюдать годы подъема гонений и годы затишья. .

Как это отразилось на церковной жизни? Внешний рост Церкви пошел необычайно бурно. Под царственным Римом вырастает целый новый подземный Рим христианских катакомб, которые образуют систему подземных улиц, домов — место христианских погребений и собраний. Катакомбы тянулись приблизительно на шесть верст. Эти дома христианских собраний, быть может, даже церкви, выходят постепенно и на поверхность земли. Язычники в «Октавии» Минуция Феликса говорят с негодованием, что «ужасные святилища этого нечестивого общества умножаются и наполняются по всему миру». Император Александр Север был об этом распространении христианских храмов другого мнения. Его биограф Лампридий рассказывает: «Христиане заняли какое-то место, которое принадлежало казне, а кабатчики заявили протест, утверждая, что оно должно отойти к ним, — Александр предписал, что лучше пусть это место будет посвящено какому бы то ни было благопочтению, чем отдано кабатчикам» [262] Лампридий. Александр Север, гл. 49. . Таким образом, в эти годы христиане начали уже открыто устраивать себе богослужебные здания на глазах римских властей. Число христиан к концу этого периода в одном Риме определяется в тридцать-пятьдесят тысяч. Римский епископ Корнилий в 50-х годах насчитывает в Римской Церкви сорок шесть пресвитеров, семь диаконов, семь иподиаконов, сорок два аколуфа (прислужника), пятьдесят два человека заклинателей, чтецов и привратников и более тысячи пятисот вдовиц и немощных на содержании Церкви [263] Евсевий, VI, 43. . Александрийская, Антиохийская, Карфагенская Церкви исчисляли, видимо, свой состав в десятках тысяч. В Малой Азии скоро оказались города целиком христианские.