Марта Финли - Материнство Элси

— Верно, сэр. Я как раз думал об этих словах апостола и еще о таких: «Если кто разорит храм Божий, того покарает Бог: ибо храм Божий свят; а этот храм — вы».

— У нас, определенно, нет права вредить своим телам ни пренебрежением, ни потворством вредным привычкам. «Разве не знаете, что тела ваши суть члены Христовы?». И еще: «Итак умоляю вас, братия, милосердием Божьим, представьте тела ваши в жертву живую, святую, благоугодную Богу, для разумного служения вашего».

— Для того, кто привык курить, может потребоваться немалая решимость, чтобы отказаться от этой привычки, — отметил мистер Дейли.

— Несомненно, несомненно, — ответил мистер Лилберн, — но «если правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну».

Возникла пауза, которую нарушил молодой Хорас, наблюдавший за группой мужчин вокруг стола у дальнего конца комнаты.

— Там играют в карты, и, по-моему, тот молодой парень сильно проигрался мужчине напротив.

Глаза всей компании сразу же устремились в том направлении.

— Боюсь, ты прав, Хорас, — сказал мистер Травилла, вспоминая с внутренним содроганием сцену, свидетелем которой он стал много лет назад в игральном зале, когда сын его друга Бересфорда чуть не покончил с собой. — Что можно сделать, чтобы спасти его? Мы должны что-то предпринять! — и он вскочил, явно намереваясь подойти к игрокам.

— Подождите минуту, Эдвард, — воскликнул Лилберн в полголоса. Он задержал мистера Травиллу за руку, не отрывая при этом пристального взгляда от более опытного картежника. — Ага! Гм! Этот парень, несомненно, жульничает. Я видел, как он вытащил карту из рукава пиджака.

Едва эти слова сорвались с его губ, как совсем рядом со злодеем раздался чей-то голос:

— Ага! Я фидел как фы достафать карты из рукафа фаш пиджак и надуфать этофо бедного парня, который играет с фами. Фы, сэр, есть большой мошенник!

— Как вы смеете, сэр? Кто вы такой? — воскликнул жулик. Побелев от гнева, он вскочил и обернулся, чтобы увидеть своего обвинителя. — Кто это был? Где этот немецкий мерзавец, посмевший обвинить меня в мошенничестве? — опять воскликнул он, осматривая комнату яростным взглядом.

— Как фы менья насфали? Немецким мерсафцем? Фы, мушчина с поломанным носом, еще раз пофторю: фы есть большой мошенник.

На этот раз голос, как будто, доносится из каюты, расположенной за спиной картежника. Разъяренный, он бросился к двери и попытался ее открыть. Когда ему это не удалось, он громко и гневно потребовал впустить его. При этом мошенник яростно дергал за ручку и пинал дверь с такой силой, что, казалось, вот-вот проломает панели.

За дверью кто-то закричал, раздался звук, будто кто-то спрыгивает со своей койки на пол, в замке быстро повернулся ключ, и дверь широко распахнулась. На пороге стоял маленький француз в ночной рубашке, который в одной руке держал охотничий нож, а в другой — пистолет. Черные глаза потревоженного пассажира сверкали негодованием и гневом.

— Сэр, монсенье, могу я знать, потшему ви разбудьили менья?

— Сэр! — сказал картежник, отступая назад и сразу же охладевая при виде оружия. — Прошу прощения… Я просто искал одного мерзавца из Германии, который оскорбил меня. Но я вижу, что его здесь нет.

— Нет, сэр, ефо здьесь нет! — и дверь с шумом захлопнулась.

— Ха, ха! Мушчина с поломанным носом, фы разбутить не тофо пассажир. Ха, ха! Еще раз пофторяю: фы есть большой мошенник!

На этот раз голос, как будто, исходил из застекленного окна на потолке, и с яростными проклятиями взбешенный картежник бросился на палубу в поисках своего мучителя.

Ставший жертвой юноша, который наблюдал за этой сценой широко раскрытыми глазами и, онемев от удивления, прислушивался к загадочному голосу, теперь вскочил с мертвенно бледным лицом, дрожащими руками, собрал поставленные им деньги и вбежал в свою каюту, закрывшись изнутри.

Оставшиеся пассажиры изумленно смотрели друг на друга.

— Как это понимать? — воскликнул один из них.

— На борту чревовещатель, — ответил другой. — Идем, посмотрим, что будет дальше.

— Интересно, кто из нас чревовещатель? — отметил первый мужчина, пристально рассматривая всех присутствующих.

— Я не знаю, но идем. Этот Ник Уорд — известный шулер и хулиган. Ему сломали нос в драке, и упоминания по этому поводу его сильно задевают. Конечно же, он мошенничал.

Все вышли из комнаты, компания чревовещателя пристроилась сзади.

— Где этот немецкий мерзавец? — опять прокричал Уорд, прибавив к этому вопросу поток ругательств.

— Какой? — спросил помощник капитана. — Я не видел на борту ни одного немца, хотя, возможно, есть кто-то в третьем классе.

Картежник тотчас бросился вниз к каютам третьего класса. Ворвавшись в середину группы немецких эмигрантов, сидящих на палубе и спокойно курящих свои трубки, он гневно спросил, кто из них только что был на верхней палубе и оскорбил его, обозвав мошенником и мужчиной со сломанным носом.

Они выслушали его безмолвно, с холодным, флегматичным безразличием, что еще больше взбесило и без того разъяренного Уорда.

Достав свой револьвер, он крикнул:

— Говорите! Кто это был, а не то я… я всех вас пристрелю! Вдруг его руки кто-то обхватил сзади, и низкий голос пробасил:

— Неужели? Тумаю, нет. Фы есть мой пленник. Фас сюда никто не сфал, а фы начали размахифать сфоим пистолетом.

Какой-то мужчина гигантского роста, сильный как Геркулес, отложив в сторону свою трубку, медленно встал и обхватил негодяя сзади словно тисками.

— Отпустите! — закричал Уорд, отчаянно пытаясь высвободить свои руки.

— Ха, ха! Мушчина со сломанным носом, фы опьять разбутить не тофо пассажир, — раздался откуда-то сверху насмешливый голос. — Это я назфал фас большим мошенником, и пофторяю это опять.

— Он там! Этот мерзавец сейчас на верхней палубе! — закричал Уорд, скрежеща зубами в бессильной ярости. — Отпустите мои руки! Отпустите, я сказал! Сейчас он у меня получит!

— Тумаю, нет. Тумаю, это фы у меня получите, — ответил взявший его в плен немец, не ослабевая хватку ни на йоту.

Но тут раздался суровый голос капитана:

— В чем причина всего этого шума? Что вы здесь делаете, Уорд? Я не потерплю драк на борту.

Немец отпустил своего пленника, и тот упал на палубу бормоча угрозы и проклятия в адрес своего мучителя.

В тот вечер и на следующий день в отношении этого случая среди пассажиров было множество предположений, однако компания мистера Лилберна хранила свой секрет. Детей также попросили никому не говорить о даре кузена Рональда, что они старательно исполнили, поскольку все были научены послушанию и, кроме того, вовсе не хотели лишаться того веселья, которое создавал для них кузен.