Иржи Лангер - Девять врат. Таинства хасидов

Одной из тех невинных душ был святой рабби Иреле из Стрелиски.

Жена Иреле звалась Фраде. Она была терпелива, верна и покорна, настоящая хасидацке идене , хасидская еврейка. Иреле переехал во Львов вместе с женой. Фраде пошла работать, чтобы хватало им на пропитание. Как некогда мать Иреле.

Со временем Фраделе скопила немного денег и открыла мелкую лавочку. Зарабатывала мало, ровно столько, чтобы ей с мужем, который весь день пропадал в доме учения, не умереть с голоду.

Во Львове Иреле прожил не очень долго. В один прекрасный день он взял посох и пошел бродить по белу свету. Он мечтал встретить святого, который указал бы ему путь к Богу.

Он бродил долго, пока не нашел своего святого. Он был у многих святых, познал много дорог к Господу, повсюду чему-то полезному учился, но то, что искал, обрел только после долгого странствования.

Сперва он был в Лиженске у святого ребе реб Мелеха. Потом был в Остроге. Там святой рабби Эйбе научил его есть . Для этого Иреле потребовался один вечер.

А дело было так: реб Эйбе велел поставить большие миски, до краев полные всякой всячины. Затем он, горячо возблагодарив Господа, напустился на еду с завидным аппетитом. Будто по мановению палочки исчезали в его святых устах мясо и полные поварешки густой хасидской каши. Ни один смертный не мог бы сравниться с ним. Но всего содержимого мисок он не одолел. В одной осталось немного каши на дне. И тут святой рабби Эйбе — да хранит нас Свет его заслуг — склонился над этой миской и со слезами на глазах стал умолять душички, заколдованные в этой каше, простить ему, что нынче он больше есть уже не может. Дескать, на другой раз отложит. После еды он с редким усердием помолился, а потом всю ночь провел в молитвах и постижении Закона. Звали его Яаков-Йосеф. Мы величаем его реб Эйбе, поскольку он написал книгу под таким названием.

Наутро Иреле отправился восвояси.

Но и святой рабби Эйбе не был учителем, предназначенным ему свыше. Он не отвечал исконным устремлениям его души. Иреле знал, что лишь тот станет его учителем, кто внушит ему такой страх, какой мы испытываем только перед Всевышним. Талмуд говорит: «Твой страх пред учителем да будет столь же великим, как и страх пред Господом!»

Из Острога Иреле пошел дальше, пока не дошел до Кореца. Но святой рабби Пинхесл из Кореца, только завидев его, сказал: «Ступай себе с миром! Не я твой учитель!»

И наш Иреле, так и не отдохнув в Кореце, без промедления тронулся в путь. Он навестил святого рабби Мотеле из Несхижа, но и у него долго не пробыл. Напомню вам: это тот самый святой рабби Мотеле из Несхижа, что чудом сумел создать полную луну из своего подсвечника. Его волшебный подсвечник я видел собственными глазами. Это редкая достопримечательность. Он весь из чистого серебра!..

Только в Ганиполе у святого ребе реб Жише Иреличек ненадолго задержался. Но и там он не находил себе места, хотя у святого ребе реб Жише ему очень понравилось. После долгого странствования наконец он дошел до Карлина. Как раз у дороги на каменной тумбе перед своим домом сидел реб Шлоймеле Карлинский и отдыхал. Заметив незнакомца, встал и, протянув ему руку, приветствовал его: «Шулем алейхем!» — «Мир вам!» С той минуты Иреле стал его учеником. Ибо в то мгновение его охватил тот самый святой страх, какой испытываем мы только пред ликом Всевышнего.

В Карлине Иреле провел несколько лет. Свою Фраделе он навестил во Львове только однажды, на праздники, и вернулся к ней навсегда уже только после мученической смерти учителя.

Святой рабби Шлоймеле не уделял много времени ученикам. Большую часть дня он проводил в раздумьях, запершись в своей горнице. Но Иреле научился у него многому, очень многому.

Однако прежде чем я расскажу об ученике, я должен поведать вам кое-что о его учителе. Святой рабби Шлоймеле из Карлина был учеником святого ребе реб Бера, ученика Бааль-Шемова. Поэтому мы и реб Шлоймеле Карлинского величаем Бааль-Шемом; конечно, он был лишь маленький Бааль-Шем . Но уже хотя бы по одному этому мы видим, каким он был несравненным святым. Он возносил молитвы с таким жаром, с таким напряжением всех своих сил — не только душевных, но и телесных, — что после богослужений от усталости мочился кровью. Ибо святому рабби Шлоймеле Небеса вменили молиться Господу Богу так, чтобы своей молитвой заменять молитвы всех, кто молится недостаточно искренне, и даже тех, кто — да хранит нас Бог Своею милостью! — не молится вовсе.

Однажды реб Шлоймеле сказал своим ученикам: «Каждый должен осознать, что в мире он единственный в своем роде и что такого, как он, никогда не было и не будет. Поэтому все мы должны отточить свои духовные задатки и развить свою индивидуальность. Лишь так мир приблизится к совершенству».

В другой раз он сказал: «Один человек увидел на недосягаемой высоте драгоценный предмет. Он захотел овладеть им и для этого попросил нескольких человек выстроить „пирамиду“, чтобы стоящий на самом верху сумел достать этот предмет. Но если бы один из них, допустим, тот, что стоял в самом низу, сказал: „К чему, собственно, тут я? В любом случае мне до такой высоты не дотянуться!“ — и, сказав это, отпрыгнул бы в сторону, его поступок был бы безрассудным и опасным для жизни других. Все мы нужны в равной мере. И тот, кто на самом верху, и тот, кто в самом низу. Если нет даже одного человека, никакое целое не достигнет желанной цели».

И еще святой рабби Шлоймеле сказал вот что: «Богу не угодно, чтобы мы пребывали в постоянном восторге, как ангелы, например. Он хочет другого: чтобы иногда мы падали духом. Ибо потом, когда мы покаемся в своем унынии, мы этим своим покаянием взойдем на ступень более высокую, чем та, на которой мы были до падения. Восходя, мы возносим вместе с собою весь окружающий мир. Бог требует от нас во имя любви к ближнему, чтобы мы опускались до уровня других людей».

Кающимся грешникам реб Шлоймеле не предписывал поститься. Он говорил, что допускает пост для отдельных грешников вот при каких обстоятельствах.

Во-первых, если их грех был действительно очень тяжкий.

Во-вторых, если кающийся — человек сильный и абсолютно здоровый.

В-третьих, если он налагает на себя пост зимой, когда день короток.

В-четвертых, если перед восходом солнца он как следует поест.

«И это все лишь в том случае, — подытожил реб Шлоймеле, — когда я вижу, что причиню дорогому грешнику большое горе, если не обязую его поститься».

Однажды кто-то пригласил реб Шлоймеле в гости на завтра.

«Могу ли я это тебе обещать? — возразил святой рабби Шлоймеле. — Нынче вечером мы будем исповедовать веру в Бога единого, а при слове „единый“ мы обязаны приносить себя в жертву ради Всевышнего. Завтра во время ранней молитвы наши души снова будут проходить по вышним мирам; а что, если им там понравится и они в этот мир не вернутся? И потом мы снова будем исповедовать веру в Бога единого и при этом приносить Ему в жертву свою жизнь. После главной дневной молитвы мы тоже падаем ниц пред Господом и снова приносим Ему в жертву свою жизнь. А что, если Бог и правда примет нашу жертву и души наши оставит Себе? Так как же я могу обещать тебе нынче, что буду твоим гостем завтра?»