Самуил Лозинский - История папства

«Миланский эдикт» ликвидировал «тяжелое диоклетианово наследие». Но совершенно новым в указе Константина и Лициния было опущение термина «государственные боги»; мало того, многобожие было фактически устранено; речь шла о «божестве, сидящем на небесном троне», безличном, абстрактном, не о Юпитере, Митре, а о высшем божестве (deus summus). Формально «Миланский эдикт» свидетельствовал о религиозном нейтралитете Константина; однако общая тенденция его явно говорила о сочувствии императора христианству. Стремясь к образованию единого, сильного государства, Константин высоко ценил централизующую силу церкви и считал ее, наравне с войском, бюрократией и законодательством, могущественным фактором в деле создания сильной императорской власти. Выражая благосклонность к христианам, Константин содействовал расширению власти и богатства епископата, крепко державшего паству в своих руках, в частности римского епископа, сделавшегося фактически главою Рима, который со времен Максимиана перестал быть резиденцией императора и вместе с тем утратил значение административного центра империи. Несомненно, что после победы над Максейцием Константин, как суеверный римлянин, начал склоняться на сторону христианского бога, откладывая решительный шаг — крещение — до «последнего часа».

В какой мере Константин дорожил государственной ролью церкви, свидетельствует его энергичная борьба с донатистами, угрожавшими расколом церкви. Донатисты (по имени епископа Доната) не признавали карфагенского епископа Цецилиана, так как он был рукоположен епископом, заподозренным в мягком отношении к «падшим». На этой почве возник раскол в Карфагене, угрожавший принять большие размеры. Константин, убеждаясь, что с христианством нельзя не считаться, и видя в единстве церкви залог могущества своей власти, оказывал давление на епископа Мильтиада, требуя, чтобы «донатистская ересь» была ликвидирована. Созывались комиссии и синоды, причем члены их объявлялись прибывшими сюда «по воле набожнейшего императора». Решения собраний носили примиренческий характер, но донатисты, как ярые ревнители «чистоты церкви», остались недовольны и обратились за помощью к Константину. Так как донатисты, считая себя преследуемыми, стали поддерживать крестьянские движения, направленные против крупных землевладельцев, то Константин пошел по пути преследования донатистов, причем Донат не только был отлучен, но и сослан. С другой стороны, император вознаградил послушные ему христианские церкви в Риме, предоставив различные доходы от земель Константиновской базилике (в Латеране) на сумму в 1390 солидов [16] Солид по весу равнялся 1/72 римского фунта, золотой талант весил 50,4 кг, а серебряный — 67,2 кг. , крестильнице Fons sanctus (там же) — 10234, церкви св. Петра 3710, церкви св. Павла — 4070, церкви св. Петра и Марцеллина — 3754, другим церквам — 2665 солидов. Доходы эти церкви получали от земель, расположенных в разных частях империи: в Галлии, Египте, на Евфрате и т. д. Отовсюду потекли в Рим драгоценности, восточные пряности, предметы изысканной роскоши, фрукты, овощи, хлеб. Огромные суммы были пожертвованы Константином на строительство дворцов для епископов и церквей; в частности, папа получил Латеранский дворец в качестве резиденции. До этого времени христианское богослужение в Риме происходило в частных домах. Новые огромные храмы как бы подчеркивали признание христианства со стороны язычника — императора.

В то же время Константин освободил духовенство от государственных повинностей, приравняв его к прочим чиновникам, заявляя в письме к карфагенскому епископу Цецилиану, что эта привилегия дается церкви, признающей в Карфагене своим епископом только его, Цецилиана. Этим Константин не только заключал союз с «алтарем», но и поставил себя в положение судьи в вопросах законности действий и власти епископов и положил начало созданию христианской государственной церкви с ведущей ролью императора (цезарепапизм). Церковь в правление епископа Сильвестра (314–335) шла под попечение Константина тем охотнее, чем щедрее раздавались высшим представителям церкви юридические и финансовые, а также всякого рода почетные привилегии; бесцветный Сильвестр без колебаний принимал эти дары, обязывавшие папу к признательности. Позднее (в конце V в.) была создана легенда, что Сильвестр излечил Константина от слепоты в той крестильной церкви, которой император пожертвовал самую значительную земельную ренту.

Между тем Константин в 324 г. одержал победу над Лицинием, правителем Востока, проводившим, вопреки «Миланскому эдикту», враждебную христианам политику. Эта победа сделала Константина единым правителем всей империи в тот момент, когда в ее восточной половине шла ожесточенная борьба между александрийским пресвитером Арием и епископом Александром. Арий отрицал тождественность, единосущность бога-отца и бога-сына; сын не существовал до рождения, не может быть изначален: творение не может равняться творцу. По существу, Арий стоял на той монархианской позиции, которая была уже признана ересью и осуждена. Когда епископ Александр осудил Ария и поддерживавших его 11 диаконов и пресвитеров, Сильвестр не только одобрил это решение, но и известил о нем все епископии Запада. Однако Арий нашел много сторонников на Востоке, притом очень влиятельных, и Константин, опасавшийся, что раскол церкви может вызвать отпадение отдельных частей от империи, отправил в Египет близкого ему епископа Осия для восстановления единства церкви. Осий вместе с епископом Александром выработали специальный термин для определения отношения между богом и сыном — «единосущный» (homousios). Осии удалось убедить Константина в том, что этот термин должен быть признан во всем христианском мире путем провозглашения его вселенским собором.

Таковы были предпосылки созыва Никейского собора 325 г. и принятия им, по требованию Константина, догмата о троичности бога — «един в трех лицах». Сильвестр играл при этом совершенно незначительную роль. Среди членов собора (более 250) было всего четыре представителя Запада (не считая Осии); Рим послал лишь двух пресвитеров: Виктора и Викентия.

Так как никейский «символ веры» был продиктован императором, то все христиане обязаны были, под страхом оказаться государственными преступниками, ему повиноваться. После этого значительно усилились религиозные преследования ариан и всех тех, кто не соглашался в точности исповедовать принятую государственной властью формулу. Ариане противопоставляли «единосущности» (homousios) отца и сына их «подобосущность» (homojusios): буква йот, разделявшая сторонников никейского догмата и ариан, стала как бы причиной раскола церкви.