Михаил Иржавцев - Планета Йоргов

Летела туда вся группа Дзина: Милан, Альд, Олег, Дэя. Уно и Рита, разумеется, с ними. Тем более, что дети их, все как один, стремились на Гардрар: не только Эрик и Лада, но и Дэлия.

Потому что Ли должен был оттуда отправиться вместе с Лейли и Ги в долгий полет. А она станет ждать его, любимого, вместе с их сыном, которого успеет родить совсем незадолго перед их отлетом: все пятьдесят лет. Но на их экспрессе пройдет лишь пять, и их разница в возрасте сократится сильно: как у дяди Лала с тетей Лейли.

А ведь он не мог поверить своим глазам, когда она вместе с мамой встречала прилетевших на «Ковчеге»: вместо одной Дэи вдруг увидел двух. Переводил взгляд с одной на другую, пока не догадался, кто же настоящая. И взгляд его изменился: смотрел уже неотрывно на маму. Дэлия видела: с любовью, но смешанной со скрытой болью.

И тогда она первая подбежала к нему и посмотрела прямо в глаза. И сама сказала:

— Я давно ждала тебя. Сильно!

— Ждала меня: почему? Кто ты: дочь Дэи и Уно?

— Да. Их дочь: Дэлия. Ждала потому, что знала то, что не знала и не знает моя мама: что ты любил её. И мне казалось обидным, что она не ответила тебе тем же, — и она продолжала смотреть ему прямо в глаза так, что он не смог отрицать это.

— Откуда ты знаешь: от моей мамы? Евы?

— Нет: Евонька ничего такого мне не говорила. Но я как-то попросила её рассказать о тебе, и потом сама поняла это. Сердцем: потому что полюбила тебя. Скажи, храбрый и самый добрый: ты смог бы полюбить меня и сделать своей женой? Чтобы я родила тебе нашего ребенка и вместе с ним ждала твоего возвращения из долгого полета, который тебе предстоит?

Что он мог сказать ей? Этой девушке, как две капли воды похожей на ту Дэю, какой видел в последние минуты прощания перед отлетом «Ковчега» на Данэю, тогда еще Землю-2. Будто произошло чудо: Дэя родилась второй раз, чтобы уже быть с ним. Но, всё же, это не была сама Дэя.

— Не торопи меня с ответом, — попросил он.

— Понимаю: тебе трудно сразу дать его. Думай: я буду ждать.

Разговор их прервался: к нему приближались родители — Ева с Дзином. И Дэя, тоже сразу обнявшая его.

Но вечером, когда можно было после торжественной встречи очутиться наедине с самыми близкими людьми, родителями, Ева первая спросила:

— Ты понял, почему дочка Дэи первая бросилась к тебе? Судя по тому, сколько меня расспрашивала о тебе, Дэлия только тобой и дышит. Может, она и составит твое счастье — только теперь уж постарайся не упустить его.

— Мать права, сынок, — добавил Дзин. — Девочка редкостная, не сомневайся. Понимаю, нужно какое-то время: познакомиться ближе, узнать получше.

— Но не тяни: время до твоего отлета не так уж велико. Успей сдержать обещание: подарить нам внуков.

Времени, чтобы самому убедиться в сказанном родителями, действительно, потребовалось очень немного. Уже вскоре они произнесли свои клятвы на горной поляне у священной могилы редактора «Новостей» Марка.

Свадьба была необычной: впервые присутствовали инопланетяне — прилетевшие для передачи своих знаний Земле гардрарцы. Один из них, математик Дордж, поздравляя Ли и Дэлию, сказал, что и на их планете многие вступающие в брак произносят свои клятвы над священной там могилой первой семейной пары, подобного земному Ларлду историка Лима и примитивы Цангл. Как и здесь, благодаря Лейрлинд.

Данэя… Для них, всё-таки, Земля-2 — планета, где началось в их жизни столь многое. На которой пережили одни из самых счастливых дней и немало страшных. Где родили они сами своих детей и стали неразделимыми Отцом и Мамой. Где потеряли незабвенного Лала, именем которого нарекли своего первенца. То, что не удалось забыть: как вынуждены были умертвить и потом даже съесть верного Пса, когда оказались на грани голодной смерти сами, внезапно потеряв в ближнем космосе планеты почти сразу два из своих трех крейсеров.

И перед отлетом на Гардрар хотелось посетить все те места. Вдвоем только: чтобы, не торопясь, задержаться там, молча вспомнить связанное с каждым. Остальным пусть покажут Дети: Лал и Дэя.

Конечно, начали с той, печальной, террасы. Огромный камень, который помог спастись Дану стоит, не тронутый новыми пришельцами благодаря оставленной предупредительной надписи на нем, оставленной ими при отлете.

Тихо: оксигенизатор был отключен еще тогда. Они сидят возле камня, сбросив пристяжные вертолеты. Спинами: чтобы не видеть невольных слез на лице друг друга. Глубоко погруженные в воспоминания: о Лале, обо всем, что произошло с ними самими.

Встали не скоро: только когда улеглась в душе буря чувств, поднятая ими, и успели высохнуть слезы на лице. Взявшись за руки, еще долго стояли молча, не в силах покинуть террасу.

— Здесь поставим памятник ему, — наконец сказал Дан. Эя только кивнула в ответ.

Но довольно печального: ведь хватило и хорошего.

Посещение края Лазоревых скал, решили оба, должно было в точности повторить самое первое. Также появились там, когда еще стояла ночь, и долго плыли в тумане на вездеходе к неповторимым форм скалам то по узким протокам, то по широким плесам. Хоть краски еще более поблекли по сравнению с тем временем, но оставались такими же чистыми и холодными.

По пути к конечному месту Дан еще предложил Эе козье молоко, как тогда. Отказываться не стала, но заставила его тоже.

И всё было почти совсем, как тогда. «Солнце», Лал теперь уже, видимо, взошло: пробившись сквозь облака, с помощью ветра расправилось с туманом. Становилось все ясней, и за поворотом, у высокой скалы вся картина разом предстала перед ними.

Скалы: вытянутые вверх, острые. Как зубья. Сказочного дракона. Целый лес скал. Впереди, сбоку, вблизи, вдали. Через них текла вода, образу каскады, то невысокие и очень широкие, то узкие — значительно выше.

Скалы очень разные. Дальние в основном темные; несколько скал впереди их, освещенные Лалом, ярко сверкают. Одни скалы — как чудовищные зубья; другие — перевернутые гигантские сосульки; третьи торчат прямо из воды ровными рядами, как трубы старинных органов. Четвертые напоминали огромные старые ели. Пятые — как таинственные башни неведомых цивилизаций.

И в какой-то момент снова увидели точно такие же, как тогда, поразительные краски. Глубоко синие тени, нежные светлоголубые блики, серо-бирюзовые облака; бесконечные переходы лилового, сиреневого. Прежняя чистая холодная гамма, никогда не виденная на Земле.

Но хоть и долго потом дожидались, это чудо красок не повторилось снова.

Они смогли не возвращаться к воспоминаниям, давящими горечью, когда, войдя в пещеру, где прожили все те годы, двигались вглубь её.

— А помнишь, Отец, как Сын ушел без разрешения за гипсовой веткой, и Дочка, хоть и маленькая, пыталась его выгородить?