Михаил Иржавцев - Планета Йоргов

Конечно, то, что происходило у нас, имело свои особенности, ибо мы живем на очень горячей, с вашей точки зрения, планете. И потому являемся не углеродной, а кремниевой формой жизни. В результате чего вживленные в организм пластины монокристаллического кремния, позволявшие создавать в придачу к собственному мозгу еще и связанный с ним внутренний компьютер, не отторгались организмом.

Но невозможно описать, насколько сложную операцию представляло это. При этом слишком не всегда кончавшуюся благополучно — смертью оперировавшегося куда чаще. И, тем не менее, такие операции проводились в массовых количествах.

Для того, чтобы благополучно прооперированные становились подобными земным полным донорами-смертниками для «обновления». Но не отдельных гениальных ученых, а всех «бессмертных». Ими были потомки народа, сумевшего силой знаний и оружия, которыми владели лишь они, подчинить себе всех остальных на нашей планете. Чтобы и дальше властвовать над ними, полностью лишили покоренных доступа к знаниям и даже грамоте.

Свои интеллектуальные возможности затем стали увеличивать прибавлением внутреннего компьютера. Но так как соответствующая операция чаще кончалась смертью, чем успехом, то её производили тем, над которыми господствовали. А дальше производилось «обновление»: пересадка головы «бессмертного» на тело подготовленного донора. Эта операция редко заканчивалась не как надо.

Только затем «бессмертный», при приближении естественного срока его смерти, снова подвергался «обновлению» — и так раз за разом. Таким образом, продолжал жить очень и очень долго.

Но количество выживавших после операции вживления кремниевых пластин росло слишком медленно, и «бессмертные» стали сокращать свое потомство. В какой-то момент сведя его к жуткому минимуму.

А конец был подобен произошедшему на Гардраре. Каждый из «бессмертных» опасался, что в нужный момент ему может не хватить донора для «обновления». Тоже установили для себя, якобы путем жребиев, номера по значимости: меньший номер имел преимущественное право на донора. Это в свою очередь привело к взаимному недоверию, ненависти, интригам. «Большевики», которым в случае нехватки доноров с вживленными пластинами, предлагались совсем другие — без них, не хотели после такого «обновления» перейти в самую низшую категорию: с самыми последними номерами.

Они-то и пошли на то, что остальные «бессмертные» сочли прямым предательством. Изобразили себя сторонниками восстановления попранных прав «смертных»: стали тайком приобщать их к знаниям, чтобы с их помощью подготовить уничтожение «меньшевиков». Возглавляемые «большевиками», темные массы «смертных» подняли борьбу против «бессмертных», в которой, несмотря на свои огромные потери, одержали победу. Власть «бессмертных» была свергнута, а сами они почти все — за исключением «большевиков», конечно — были физически уничтожены.

За счет того, что во время той войны не было возможности производить операции «обновления», после победы сохранилось достаточное количество доноров высшего качества. На это и рассчитывали «большевики», втайне намеревавшиеся под каким-нибудь удобным предлогом обеспечить себе еще одну жизнь. Если удастся, то потом попытаться любым способом снова повторить это.

Пока, как наиболее образованные, они занимали ведущие места во всех органах власти. И когда должен был умереть старейший из них, они сумели убедить массы бывших «смертных» в необходимости продления жизни слишком ценного для всех лица. Потом то же удалось со многими другими.

Но под конец «обновления» потребовали для себя и бывшие «смертные», тоже вошедшие в органы власти. И «большевикам» пришлось принять очень нелегкое решение: согласиться поделиться донорами с ними. Нужных доноров тогда уже не хватало на всех «большевиков», и какая-то часть их не могла получить еще одну жизнь, но зато жертва этой частью могла быть оправдана. А как же: если и сами бывшие «смертные» станут настаивать на продлении применения «обновления», то это может стать верным путем к полному узаконению такого для «самых ценных для общества лиц». А с ним и возобновлению — несмотря на огромный отход при операции вживления кремниевых пластин — подготовки доноров.

Но одновременно выступили против другие бывшие «смертные»: успевшие стать достаточно образованными. И массы послушали уже их, а не «большевиков», хитро когда-то использовавших «смертных» в сугубо своих целях. Беспощадный гнев их обрушился на этот остаток бывших «бессмертных» и смел всех до единого. Это произошло не слишком давно: в переводе на время Земли лишь три столетия назад.

То, что подобное происходило и у нас и у вас, невольно наводит на мысль о возможной неизбежности подобного для любой разумной цивилизации на пути морального очищения её. Полагаем, предопределенного Верховной Силой для вечного закрепления в памяти всех последующих поколений».

Годы прошли, и она снова на Гардраре, где оставался в долгом ожидании её муж. Почти пятьдесят для остававшихся, и потому так заметно изменились они все.

И не только: прибавились еще, и кто кровно связан с ними. Успели появиться и у неё, и у Ли целых два поколения потомков: внуки и правнуки. Значит, сын, Марик её, больше теперь похожий на Лала, когда улетали они, всё правильно тогда понял: женился не на Цангл, а на Ладе. Надо будет спросить Риту, не было бы при этом, всё-таки, осложнений.

Но то, что узнала от неё, потрясло: получалось, что и с Цангл не расстался он. Хотя внуки Лейли рождены, конечно, Ладой, а не Цангл. Но…

— Понимаешь, Лейли, он не перестал любить её, хотя и не сомневаюсь, что Ладу любит теперь тоже. Получилось ведь такое, какое нигде больше не могло произойти. Ведь и Цангл родила детей, но не от Марика, а от сына Горгла и Сиглл.

— Лима?

— Ну, да. Но это еще не всё. Ты, наверно, не поверишь.

— Что же еще?

— А то, что подобная необычная любовь — детей Земли и Гардрара — связывает не только Марика и Цангл, но и мою Ладу с Лимом. Каково? Собственно, ничего удивительного: талантлив он необычайно. И, кроме того, много занимался с ней, чтобы по уровню знаний догнала гардрарских девушек. Так и полюбили друг друга.

Как и те. Да так, что жить друг без друга не могут. В смысле без ежедневного тесного общения. И Цангл — она ведь такая умная девочка была уже тогда, моя любимая ученица — предложила не больше, не меньше как начать жить вместе вчетвером.

Спросила, что я об этом думаю? Не знала даже, что ей ответить. Сказала, что посоветуюсь с другими. И вот мы все — Отец с Мамой, Конбр с Валж, твой Лал, мой Милан, Горгл с Сиглл, посовещавшись, целиком одобрили предложение Цангл. Надеюсь, ты тоже?