Тронд Берг Эриксен - Августин. Беспокойное сердце

В Остии в своем большом доме с садом Августин и Моника беседовали на философские и богословские темы. Неожиданно они на мгновение, выйдя из своей души, услыхали голос Бога. Сады постоянно возникают в рассказах Августина в решительный момент той или иной истории. В саду потомок Адама Августин нашел путь к своему Творцу. Августин подчеркивает, что «путь к Богу — это путь назад к истоку» (О б лаж. жизни, 36), reditus ad Deum. Раз за разом он пользуется возвращением на родину или в дом детства как образом спасения (О христ. учен. 1,8–9). Однако не платоновское учение о памяти обрамляет у Августина такие рассказы, но христианская мысль о сотворении мира. Бог создал нас. Мы вышли из Его рук. Поэтому путь к Нему и есть путь к началу, к исходной точке. Человек, как блудный сын, несмотря на стыд, должен вернуться домой (Исп. 1,18; II, 10; III, 6; Лк. 15,11–12). Пастырь с радостью несет на плечах домой заблудшую овцу (Лк. 15, 5).

Душа как будто имеет в себе некую гирю, которая тянет ее назад к Богу: pondus теит, amor meus — «моя тяжесть — это любовь моя» (Исп. XIII, 9). Грех есть противоречащее природе отклонение от естественной линии, отпадение или извращение, aversio или pen/ersio. «Ты наказываешь людей за то, что они совершают по отношению к самим себе: даже греша перед Тобою, они являются святотатцами перед душой своей, портя и извращая природу свою, которую Ты создал благообразною» (Исп. Ill, 8).

Райскийсад всегда присутствуеткак некая возможность, когда на пути Августина появляются сады. Достаточно вспомнить, что и его обращение в Милане, и небесное видение, которое открылось ему с Моникой в Остии, происходят во внутренних садах домов, где он жил. Обычай строить внутренние сады восходит к старой римской традиции, по которой каждый частный дом строился вокруг внутреннего двора, atrium. Во времена поздней античности эти внутренние дворы у наиболее зажиточных домовладельцев превратились в небольшие садики. Дома сохраняли свою духовную жизнь. Таким образом они служили символом нового, или внутреннего, человека в противоположность ветхому, или внешнему, человеку (Об ист. рел. 27, 50).

Форма жилища символизирует ту обращенность внутрь себя, какую мы наблюдаем в религии и философии поздней античности. Фасады домов, обращенные на улицу, значили гораздо меньше. Главную роль стала играть часть здания, обращенная вовнутрь — во двор, в котором был разбит цветник, росли деревья и бежала вода. Дома тоже закрывались от внешнего мира, и их неповторимость была обусловлена их внутренней жизнью. Эта планировка послужила фоном, на котором произошли два самых важных религиозных переживания Августина, и положила начало для планировки западных монастырей. Такая архитектура располагала к сосредоточению вокруг внутреннего сада. Сад, следовательно, стал образом внутреннего пространства души или, вернее: внутреннее пространство души представлялось садом во внутреннем дворике.

За год, проведенный в Риме, Августин написал первую и вторую книги трактата «О свободном решении» (387). Трэтью часть он, по–видимому, закончил уже в Гиппоне около 393 года. Две первые книги написаны в форме диалогов с другом Эводием, но большая часть третьей книги —это трактат. Августин хочет доказать существование свободы воли, отводя ей место в иерархии от материи до Бога. Разум — это самое лучшее и сильное, что есть в человеке, говорит он (II, 13). Человек грешит из–за своей воли (О прир. блага, 28). Да, грех не имеет другой причины, кроме дефекта воли. Воля — ключ к пониманию живущего в мире зла.

Зло в мире объясняется не злым богом или некоей злой субстанцией, но ошибочными решениями. Ибо воля к добру может проявляться только в том случае, если человек не привязал свою волю к земным вещам. Нужно следовать вечному закону, который презирает земные блага (О своб. реш. 1,15 и 3). Новая воля может вытеснить старую, хотя и не без борьбы (Исп. VIII, 5). Легко заставить тело повиноваться малейшим указаниям воли, диктуемым душой. Однако душе гораздо труднее повиноваться себе самой (Исп. VIII, 8; О граде Бож. XIV, 6).

Сочинение о свободной воле — это уже существенный разрыв с манихейским детерминизмом, который рассматривал злые силы в качестве самостоятельных действующих лиц (1,1–3). Когда Августин отказался от манихейского дуализма в пользу неоплатоническо–христианского монизма, в его мышлении уже не осталось места для зла как собственной субстанции или агента. Зло — это только тень и недостаток добра (Исп. VII, 11–12). Таким образом на зло можно взглянуть новыми глазами. Августину важно объяснить, почему и каким образом единственный и всемогущий Бог не ответственен за существующее в мире зло.

Учение о свободной воле полностью приписывает моральную ответственность действующему человеку и защищает Бога от всех обвинений. Ибо человеческая душа получила свою свободную волю от самого Бога. А потому душа не может считаться по–настоящему свободной, если она выбирает для себя нарушение закона Божия. Добрая воля счастливого человека использует свою свободу, чтобы почтить Творца души и Дарителя свободы. Падение Адама объясняется именно злоупотреблением свободой души. Ад ам покинул Бога, и потому Бог покинул его. Это была первая смерть души (О граде Бож. XIII, 15).

До грехопадения Адам был физически здоров, не знал ни боли, ни горя и жил в полнейшем душевном покое (О граде Бож. XIV, 10). Кроме того, его любовь до падения была «невозмутима» (imperturbatus). Душа Адама непосредственно любила тело, потому что между ними царило согласие. Поэтому воскресение плоти есть необходимое условие победы Творца над смертью. Ибо душа не будет полностью блаженна, если не будет восстановлено безоблачное райское единение души и тела.

Свободная воля — причина греха, и тем не менее в исходной точке она — добро (О своб. реш. II, 47–49; Исп. VII, 16). Сам Бог создал гармоничный мировой порядок. Таким образом, по иерархии Августина, свободная воля может помещаться между материей и Богом. Зло, говорит он снова, объясняется контрастами, которых требует гармония. В трактате «О свободном решении» присутствуют элементы христианского естественного права; в нем говорится о вечном законе, из которого все временные законы черпают свою силу и справедливость. Вечный закон неизменен и не может быть стерт из человеческого сознания, гармония в жизни отдельного человека зависит от того, насколько человек позволяет этому вечному закону управлять своей жизнью. Люди мудры лишь тогда, когда они подчиняются этому закону. Это дает им душевный покой и удовлетворенность (I, 29–31).

Однако большинство людей глупы, ибо они вместо этого позволяют управлять собой страстям и порокам. Воля делает нас рабами страстей. Таким образом, наша глупость и несвобода, в известном смысле, суть наша собственная вина. Ведь не желание счастья делает нас счастливыми, но желание правильного. Человек стремится к цели, но лишает себя тех средств, которые необходимы, чтобы достичь ее. Зло в мире объясняется именно свободой выбора между повиновением либо вечному закону, либо страстям. Большинство выбирает как раз последнее. Бог не сделал человека неспособным грешить, но дал ему способность выбирать доброе и правильное, утверждает Августин. Следовательно, свободная воля — это дар Божий (О своб. реш. II, 46–47). Только благодать дарит человеку свободу. Чем больше воля уступает благодати, тем она свободнее. Ибо истинная свобода — это служение Христу (ср. Рим. 6,20–22). Тот, кто свободен от ограничений греха, становится инструментом справедливости (Расужд. на Еванг. от Иоан. 41, 8).