А. Панкова - Шри Ауробиндо. Биография. Глоссарий

А вот наставление ученику, поглощенному страданиями и отчаянием: «Не берите в спутники своего противника (вероломного господина Сомнение), не впускайте его в свой дом и не предлагайте ему уютное местечко. Но самое главное – не прогоняйте от себя Божественную Милость мокрым носовым платком печали и отчаяния! Или, другими словами, усвойте раз и навсегда, что трансформация неизбежна, и это единственное, что осталось вам на земле. Во внешней жизни – землетрясения и гитлеры, крушение цивилизации или, короче говоря, – всемирный потоп. Поэтому у вас есть все основания стремиться к единственной необходимой вещи, к тому, ради чего вы пришли в этот мир. На что вы можете возразить и сказать, что это трудно и долго и нет стимула. Ну и что же? Почему вы решили, что такое великое дело должно быть легким, а успех – или скорым или никаким? Трудностям нужно смотреть в лицо, и чем увереннее вы их встречаете, тем быстрее с ними справитесь. Единственное, что необходимо, – это твердая уверенность в успехе, решимость к победе и внутренняя убежденность: «Я должен и я смогу». Вы скажете, что это невозможно? Невозможного нет ничего; бывают трудности и то, что longue haleine [355], но только не невозможное. То, что вы намерены осуществить, будет когда-нибудь сделано – рано или поздно, но так будет». [356]

Теперь обратимся к диалогу между Шри Ауробиндо и одним из его учеников.

« Ученик : В этом мире, включая йогу, все кажется странным. Когда человек старательно учит французский, изучает медицину, старается усовершенствовать то, чем он занимается, и самого себя и таким образом служит Божественному, это плохо. Слишком пристальное сосредоточение и медитация еще хуже. Если же руководствуешься правилом: «Ешь, пей и веселись» – хуже некуда. Я склонен разделять мнение м-ра Х, что ваша йога годится только для вас.

Шри Ауробиндо : Первый раз слышу, что заповедь «ешь, пей и веселись» имеет какое-то отношение к йоге, если не считать путь Чарваки [357]йогическим. Вовсе не моя йогу трудна для понимания, а ваше и м-ра Х. представление о йоге выглядит причудливо и удивительно. Если человек демонстрирует прекрасные знания французского или санскрита, вы считаете его прекрасным йогином, но в таком случае все, получившие в Калькутте дипломы с отличием, были бы великими йогами. Если человек не желает тратить всю свою энергию и силы на беседы за чашкой чая, вы говорите: «Что за странные люди эти гуру и какие странные у них идеи!», как будто светское общение – это основа Брахмана; или, напротив, вы считаете, что каждый йог должен наглухо запереться в темной комнате, ни с кем не видеться и быть на грани помешательства от недоедания и недосыпания; а услышав возражение, отмахиваетесь: «Ну кто же поймет эту йогу?» Вы когда-нибудь слышали афоризм Будды: «Ни в чем никаких крайностей» или наставление Кришны: «Не ешьте слишком много и не воздерживайтесь от еды, не забывайте о сне, но и не спите лишнего; не терзайте свою душу жестоким тапасом – занимайтесь йогой с твердостью, не предаваясь унынию. Не уклоняйтесь от работы и не предавайтесь безделью, но не считайте, что обретете спасение в работе. Посвятите свой труд Божественному, выполняйте всякую работу как жертвоприношение Божественному, достигните осознания, что не вы являетесь исполнителем действия, и т. д. и т. п. При помощи медитации, посвящения своих действий Божественному и бхакти – утвердитесь в божественном сознании и живите в нем». Явление Будды и Кришны никак нельзя считать абсурдными нелепостями, и тем не менее, когда мы говорим о том же самом, вы впадаете в негодование: «Это что еще за неслыханное изобретение?» Я считаю, что это результат общения с современно мыслящими учениками, которые знают все обо всем и берутся судить лучше любого гуру, однако самые простые требования йоги кажутся им чем-то странным, далеким от жизни и причудливым. Кисмет [358]!» [359]

Шри Ауробиндо однажды написал, что в Царстве Небесном есть место смеху, хотя там не может быть свадьбы. Сам он, обладая тонким чувством юмора, никогда не упускал случая посмеяться. Больше склонный по характеру к уединению, он раскрывался полностью в общении с теми, кто составлял тесный круг его единомышленников, ослепляя собеседников искрящимся юмором и остроумием. В его йоге нет места пессимизму и преувеличенной серьезности; большое место в ней отводится юмору. С теми, кто был ему близок, он мог позволить себе добродушное подшучивание и легкий сарказм.

Однажды, рассуждая о глупости ослов, Шри Ауробиндо заметил: «Даже осел, который обычно считается очень глупым, оказывается умен. Как-то лошадей и ослов заперли вместе в одном загоне и плотно закрыли ворота, чтобы проверить, сумеют ли они выбраться наружу. Лошади оказались беспомощны в такой ситуации, а вот ослы повернули задвижку и открыли ворота». [360]

Однажды ученик рассказал ему в письме притчу: «Давным-давно, – писал он, – жил-был осел, а по соседству с ним – мудрый йог. Как-то внезапным наводнением размыло берега протекающей неподалеку реки и затопило округу. Йог, будучи мудрецом, бросился бежать, пока не достиг вершины холма, в пещере у подножия которого он обычно медитировал все дни напролет. А осел, будучи глупым и не привыкший медитировать, был унесен течением. «Увы, – воскликнул осел, – весь мир идет ко дну!» «Не будь идиотом, – высокомерно упрекнул его йог с высоты холма. – Тонешь только ты, а вовсе не весь огромный мир.» «Но, сэр, – возразил осел, – если я утону, то как узнаю, что мир спасся?» И йог лишился дара речи, возможно, впервые задумавшись над тем, кто был мудрее – человек или осел. И тогда я принялся размышлять о самом себе, гуру! А теперь обращаюсь к вам: скажите, кто в более жалком положении – йог или осел? И кстати, объясните, не схожу ли с ума я сам, поскольку довод глупого осла представляется мне не менее убедительным, чем довод мудрого йога?»

В ответ Шри Ауробиндо написал следующее:

«Ваш не глупый, но и не слишком мудрый осел затронул вопрос, на который в двух словах не ответишь. Позвольте, однако, заметить – в защиту несправедливо приниженного осла, – что он очень умное и сообразительное животное, а злонамеренное обвинение его в глупости демонстрирует лишь человеческую глупость во всей ее полноте. Лишь потому, что он даже под ударами палки не спешит делать то, что хочет от него человек, его обвинили в глупости.

На самом деле поведение осла свидетельствует, во-первых, о чувстве юмора, поскольку ему нравится провоцировать двуногое животное на безрассудные выходки, а во-вторых, о его глубоком убеждении, что требования человека к нему смехотворны и нелепы, так как просто стыдно требовать такое от уважающего себя осла. Заметьте также, что осел – настоящий философ. Когда он кричит, то он выражает таким образом свое глубокое презрение как к миру в целом, так и к глупому человеку в частности. Я уверен, что на ослином языке слово «человек» имеет то же значение, что на нашем – «осел». Мои глубокомысленные и оригинальные рассуждения призваны намекнуть вам, что ваши сомнения по поводу относительной ценности человеческой мудрости вовсе не столь уж тревожный симптом». [361]