Шри Ауробиндо - Шри Ауробиндо. Тайна Веды

Я исключаю поэтому, и исключаю по праву, из области филологии – как я понимаю ее – все этнологические заключения, все выведенные из слов догадки по поводу культуры и цивилизации тех людей или рас, которые эти слова употребляли, сколь бы заманчивы ни были эти рассуждения, сколь бы привлекательны, интересны и вероятны ни были косвенные свидетельства, которые нас увлекают в процессе исследования. Филолог не имеет никакого отношения к этнологии. Филолог не имеет отношения к социологии, антропологии и археологии. Он занимается – или должен заниматься – исключительно историей слов или связью идей со звуковыми формами, которыми они выражаются. Строго ограничивая себя этой областью, отказывая себе в несущественных отвлечениях и радостях, способных сбить его с этой довольно сухой и пыльной дороги, он более сосредотачивается на сути своего дела и избегает соблазнов, которые могут увести его в сторону от великих открытий, ожидающих человечество на этом плохо исследованном направлении знания.

Однако близость языков друг к другу есть, по меньшей мере, область собственно филологических трудов. Тем не менее, я вынужден признать, что даже здесь европейская наука допустила ошибку из-за того, что отвела этой теме главное место среди задач филологии. Вполне ли мы уверены, что знаем в чем общность или различие происхождения двух разных языков – настолько разных, как, например, латынь и санскрит, санскрит и тамили, тамили и латынь? Предполагается, что латинский, греческий и санскрит – это родственные арийские языки, а тамили отделен от них, как язык другого, дравидийского происхождения. Если мы зададимся вопросом, на каком основании предполагается это различие и противопоставление, то выяснится, что общность происхождения выводится из двух главных факторов: общий корпус ординарных и привычных терминов и значительная общность грамматических форм и словоупотребления. Мы возвращаемся к изначальной формуле – pitā , patēr , pater , vater , father . Можно задать вопрос – а существует ли другой тест определения родства языков? Возможно, нет никакого теста, но некоторая беспристрастность суждений даст нам повод, как мне кажется, серьезно задуматься, прежде чем классифицировать языки с такой уверенностью на этом шатком основании. Известно, что наличия крупного корпуса общих терминов недостаточно для установления родства – оно может свидетельствовать не более чем о контактах или совместном проживании. В богатом словаре тамильского языка есть большой корпус санскритских слов, но это не говорит о его санскритской принадлежности. Общими должны быть термины, выражающие обычные и привычные идеи и объекты: семейные отношения, числительные, местоимения, небесные тела, идеи бытия, обладания и т. д., – именно эти вещи не сходят с языка людей, особенно людей примитивных, следовательно, не предположить ли нам, что именно эти слова наименее подвержены изменчивости? На санскрите обращение к отцу – pitar , на греческом patēr , на латинском – pater , но на тамильском – appā ; на санскрите обращение к матери – mātar , на греческом – mēter , на латинском – mater , а по-тамильски – ammā ; числительное семь на санскрите – saptan или sapta , на греческом – hepta , на латинском – septa , а на тамили – eḷu ; местоимение первого лица на санскрите – aham , на греческом egÌ или egÌn , на латинском ego , а на тамили – nān ; солнце на санскрите – sūra или sūrya , на греческом – helios , на латинском – sol , а на тамили – ñāyir ; для идеи бытия в санскрите есть as , asmi , в греческом есть einai и eimi , в латинском esse и sum , а в тамильском iru . Это основа разделения, которое, таким образом, кажется несомненным. Санскрит, греческий и латынь входят в одну лингвистическую семью, которую мы для удобства можем называть арийской или индоевропейской, тамили – в другую, для которой нет более удобного названия, чем дравидийская.

Пока все хорошо. Похоже, мы стоим на прочной основе, у нас есть правило, которое может быть применено казалось бы с научной точностью. Но стоит нам пройти чуть дальше – и ясная перспектива начинает слегка затуманиваться, дымка сомнения заволакивает поле нашего зрения. Отец и мать у нас есть, но существуют и другие семейные отношения. По поводу дочери дома, изначальной доярки, арийские сестры-языки начинают проявлять дух несогласия. На санскрите отец зовет свою дочь весьма традиционно duhitar , о Доярка, то же мы видим в греческом, германском и английском – thugather , tochter и daughter , а латинский отказался от пасторальных идей, не знает никаких duhitā и использует слово filia , что не имеет никаких очевидных связей с доением молока и не связано ни с одним из вариантов именования дочери в родственных языках. Означает ли это, что латинский был языком смешанным и за концепцией дочерности обратился к источнику неарийскому? Но это только одна и не самая существенная вариация. Мы идем дальше и обнаруживаем, добравшись до слова, означающего сына, что арийские языки окончательно разошлись и отбросили всякую видимость единства. Санскрит говорит – putra , греческий – huios , латынь – filius ; три языка используют три слова, лишенные взаимосвязей. Не можем же мы в самом деле сделать вывод, что три языка были арийскими в концепции отцовства и материнства, а сыновность – это концепция дравидийская, как, по мнению иных современных авторитетов, архитектура, монизм и прочие концепции цивилизации. Ибо есть в санскрите литературный термин, обозначающий ребенка или сына – sūnuḥ , с которым можно связать германское sohn , английское son и более удаленное греческое huios . Тогда мы объясняем различие предположением о том, что у этих языков первоначально существовал общий термин для обозначения сына, возможно sūnu , впоследствии утраченный многими из них, по крайней мере, выпавший из разговорного обихода; в санскрите это слово перешло в область высокой литературы, греческий взял другую форму от того же корня, латинский вообще потерял его и заменил словом filius , как заменил словом filia былое duhitā . Такого рода изменчивость распространеннейших слов есть как будто общее явление – греческий утратил свое изначальное наименование брата, phrator , сохранившееся у его арийских сестер, сменив его на adelphos , чему у них нет соответствий, санскрит отказался от общего числительного «один» unus , ein , one , взяв на его место слово eka , не известное ни одному другому арийскому языку; все эти языки различаются по местоимению третьего лица; для слова «луна» в греческом есть selene , в латыни luna , в санскрите candra . Но, признавая эти факты, мы подрываем важную часть нашего научного базиса, и все здание начинает терять равновесие. Ибо мы возвращаемся к изначальному факту: даже самая употребительная терминология древних языков была подвержена утрате своего первоначального словаря, и языки расходились между собой, так что не будь этот процесс остановлен появлением литературы, исчезли бы все реальные доказательства их связи. Только случайность – сохранение древней и не прерывавшей своего существования санскритской литературы – дает нам возможность установить первоначальное единство арийских языков. А если бы древней санскритской литературы не было, если бы выжили только разговорные слова обыденного санскрита, кто бы мог быть уверен в этих связях? Или кто бы мог с уверенностью соотнести разговорный бенгали и его обычные термины родства скорее с латынью, нежели с телугу или тамили? В таком случае, как мы можем быть уверены, что отличие тамили от арийских языков не есть результат раннего отделения и существенного изменения тамильского словаря в дописьменную эпоху? В последующей части этой работы я смогу выдвинуть некоторые обоснования для предположения о том, что тамильские числительные есть древние арийские вокабулы, утраченные классическим санскритом, но все еще находимые в Веде, а также разбросанные по различным арийским языкам; тамильские же местоимения точно так же являются древними арийскими отыменными словами, следы которых сохраняются в древних языках. Я смогу показать и то, что крупные семьи слов, считающиеся чисто тамильскими, в общем – если не брать отдельные группы, тождественны арийской семье. Но в этом случае логика подводит нас к заключению, что отсутствие общего словаря для передачи общих идей и названия объектов не обязательно есть доказательство их различного происхождения. Тогда различие грамматических форм? Но убеждены ли мы в том, что тамильские формы не являются и древними арийскими формами, испорченными, но сохранившимися за счет раннего растворения тамильского диалекта? Некоторые грамматические формы тамили являются общими для современных арийских языков Индии, но не известны в санскрите, из чего иные исследователи даже сделали вывод, что ряд арийских языков Индии по происхождению неарийские, но были лингвистически покорены чужеземными захватчиками. Но если это так, то в какие трясины неопределенности нисходим мы? Наш зыбкий научный базис, вся наша фиксированная классификация языковых семей растворяются в небытии.