Шри Ауробиндо - Шри Ауробиндо. Упанишады. Кена и другие

Так начинается эта история – и пусть начало ее кажется простым, но в нем уже содержатся несколько ключевых моментов с точки зрения понимания идей того времени и принципов древней ведантистской садханы. Сатьякама, как мы узнаем из дальнейшего повествования, был одним из великих ведантистских учителей периода, непосредственно предшествовавшего созданию Чхандогья Упанишады. Но при этом он человек самого низкого происхождения. Его мать – служанка, причем не даси ( dāsī ), имевшая постоянного хозяина, чей сын мог бы назвать своего отца и свою готру, но паричарика ( paricārikā ), служившая по найму в разных домах, «бывавшая у многих» и поэтому не знающая, кто отец ее сына. Поэтому Сатьякама не имел ни касты, ни готры, ни какого-либо положения в жизни. Из этой истории, как и из других, явствует, что хотя система четырех каст уже прочно утвердилась, кастовая принадлежность не считалась препятствием для поисков знания и духовного продвижения. Кшатрий мог обучать Брамина, незаконнорожденный сын служанки от неизвестного отца мог быть гуру для людей чистейшей и благороднейшей крови. В этом нет ничего нового или неправдоподобного, ибо такое положение дел сохранялось на протяжении всей истории индуизма, и отстранение кого бы то ни было от духовной истины и культуры по причине кастовой принадлежности – это изобретение позднейших времен. В силу самой природы вещей более высокие касты должны были, как правило, порождать большее количество духовных наставников, но то был результат естественных законов, а не навязанных запретов. Примечательно также и то, что, как следует из этого и еще ряда примеров, именно положением отца определялось положение сына, в то время как положение матери, судя по всему, не играло особой роли. Вероятно, вопрос готры имел значение для определения ритуала и других особенностей обряда посвящения. Сатьякама, должно быть, прекрасно знал, что он незаконнорожденный сын служанки, но он хотел узнать имя и готру своего отца, поскольку должен был сообщить их своему гуру. Даже узнав наихудшее, он не оставил своего намерения пойти в духовное обучение – то есть у него не было оснований бояться, что он будет отвергнут из-за своего низкого происхождения. Его гуру, впечатленный его правдивостью, говорит: «Никто, кроме Брамина, не обладает достаточной моральной силой, чтобы сделать подобное признание». Вряд ли это означало, что отец Сатьякамы был Брамином – скорее то, что, обладая качествами Брамина, он должен быть принят как Брамин. Даже Кшатрий в такой ситуации не решился бы быть столь правдивым, поскольку Кшатрий по природе своей любит честь и избегает бесчестия, ему присуще чувство māna и apamāna ; но истинный Брамин есть samo mānāpamānayoḥ , он одинаково беспристрастно приемлет мирскую честь и бесчестие и печется лишь об истине и правде. Гаутама сразу же приходит к заключению, что, каким бы ни было физическое происхождение Сатьякамы, в духовном отношении он принадлежит к наивысшему порядку и особенно подходит как садхак ( sādhaka ): na satyād agāḥ , он не отступил от истины.

Другой момент – это первое действие гуру после обряда посвящения. Вместо того, чтобы начать наставлять своего многообещающего ученика, он отправляет его ходить за четырьмястами жалкими коровами, готовыми скорее испустить дух, чем тучнеть и множиться, и запрещает ему возвращаться, пока он не преумножит их до тысячи. Чем же было вызвано столь странное решение? Было ли это испытание? Было ли это стремление привить дисциплину своему ученику? Но Харидрумата уже увидел, что его новый ученик обладает высокими качествами Брамина. Чего же еще ему было нужно?

Совершенный человек есть существо четырехаспектное и единственная цель ведантистской дисциплины – стать совершенным человеком, сиддхой ( siddha ). Когда Христос говорил: «Будьте совершенны как совершенен Отец ваш небесный», – он лишь повторял более доступным языком ведантистское учение о садхармье ( sādharmya ), уподоблении Богу.

OM ǀ uṣā vā aśvasya medhyasya śiraḥ ǀ sūryaścakṣurvātaḥ prāṇo

vyāttamagnirvaiśvānaraḥ saṁvatsara ātmā’śvasya medhyasya ǀ dyauḥ pṛṣṭha-

mantarikṣamudaraṁ pṛthivī pājasyaṁ diśaḥ pārśve avāntaradiśaḥ parśava

ṛtavo’ṅgāni māsāścārdhamāsāśca parvāṇyahorātrāṇi pratiṣṭhā

nakṣatrāṇyasthīni nabho māḿsāni ǀ ūvadhyaḿ sikatāḥ sindhavo

gudā yakṛcca klomānaśca parvatā oṣadhayaśca vanaspatayaśca lomā-

nyudyanpūrvārdho nimlocañjaghanārdho yadvijṛmbhate tadvidyotate

yadvidhūnute tatstanayati yanmehati tadvarṣati vāgevāsya vāk ǁ

1. ОМ. Заря – это голова [94]жертвенного коня [95]. Солнце – его око [96], его дыхание – ветер, его широко отверстая пасть – Огонь, могучий владыка вселенной [97]. Время – суть жертвенного коня [98]. Небеса – его спина, а срединный мир – брюхо его, земля же – его подножие; стороны света – его бока, а промежуточные стороны света – ребра, времена года – ноги его, месяцы и половины месяцев – их суставы, дни и ночи – опора его ног, созвездия – его кости, а небосвод – плоть его тела. Песчаные берега – это пища в его брюхе, реки – его вены, его печень и легкие – это горы, деревья и травы – его волосяной покров, восход – передняя часть его тела, а закат – его задняя часть; когда он потягивается, сверкает молния, а когда встряхивается – гремит гром, когда же он мочится – идет дождь. Речь, воистину, это голос его.

aharvā aśvaṁ purastānmahimā’nvajāyata tasya pūrve samudre yonī rātri-

renaṁ paścānmahimā’nvajāyata tasyāpare samudre yoninaretau vā aśvaṁ

mahimānāvabhitaḥ saṁbabhūvatuḥ ǀ hayo bhūtvā devānavahadvājī gandharvā-

narvā’surānaśvo manuṣyānsamudra evāsya bandhuḥ samudro yoniḥ ǁ

2. День был величием, рожденным впереди коня, когда тот мчался вскачь, – восточный океан породил его; ночь была величием, рожденным позади коня, и она родилась из иных вод. Таковы два величия, родившиеся по обе стороны коня. Он стал Хайей и понес на себе богов, стал Ваджином – и понес гандхарвов, стал Арваном – и понес титанов, стал Ашвой – и понес людей. Море было братом его, и море – местом его рождения.

naiveha kiñcanāgra āsīnmṛtyunaivedamāvṛtamāsīt ǀ aśanāyayā’śanāyā

hi mṛtyustanmano’kurutā’’tmanvo syāmiti ǀ so’rcannacarattasyārcata

āpo’jāyantārcate vai me kamabhūditi tadevārkasyārkatvaṁ kaḿha vā asmai

bhavati ya evametadarkasyārkatvaṁ veda ǁ

1. Вначале не было здесь ничего; все это было окутано Смертью – Голодом, ибо, воистину, Голод и есть Смерть. Тот сотворил Разум, и он сказал: «Да обрету я сущность». Он пребывал в движении, совершая действие, и от его движения родились воды, и он сказал: «Блаженство пришло ко мне, когда я действовал». Воистину, такова активность в действии. Посему блаженство приходит к тому, кто так познает эту суть активности в действии.