Феофан Затворник - Письма к разным лицам

Надо непременно соединять с деянием умозрение и с умозрением деяние. То и другое в связи быстро подвигает душу вперед, очищая ее от худого и укрепляя в добром. Посмотрите в Достопамятных сказаниях Авву Иоанна Колова и Авву Пимена. Да об этом и во всех подвижнических писаниях найдете.

Вы укоряете себя в нерадении, забвении, лености, нетерпении, непостоянстве. – Хорошо, что вы стали это замечать. Внутреннее око ваше изощряется. Присматривайтесь позорчее и увидите многое другое, чего теперь не видите. Вот вам и начатки самопознания, о котором вы молились. Настоящее самопознание есть ясновидение своих недостатков и немощей в такой мере, что ими переполнено все. И поставьте такую заметку, что чем более видите вы себя неисправною и достойною всякого укора, тем более вы подвигаетесь вперед. Так благословляйте Господа, что Он дал вам увидеть себя такою.

Вы называете себя не имеющей нетерпения, потому что все исполняете легко, охотно и без чувства трудности. Но нетерпение не это есть; а то, когда кто, исполняя положенное: молитвы ли или поклоны, или другое что, тяготится тем. И при этом не всякий подлежит укору в нетерпении. Кто, несмотря на такое чувство тяготы, исполняет все, как должно, ни мало себе не поблажая, тот не есть нетерпелив, а есть победитель нетерпения и настоящий терпеливец. Но кто, почувствовав тяготу от какого-либо дела, бросает его или доделывает кое-как: молитвы, например, спешно дочитывает, не стараясь ни внимать, ни сочувствовать читаемому, тот страдает нетерпением и подлежит за то укору. А что вы и дома, и в церкви выдерживаете службы и правила легко и охотно – за это благодарите Господа. Не думайте, однако ж, что вы уже совсем свободны от нетерпения. Нетерпение не вдруг искушает, не с самого начала. Сначала много жару, и все сносно. Но когда жар стихнет, тогда пойдут прорываться и припадки нетерпения. С этого момента и начнется упражнение терпения – терпения дела благаго (Рим. 2: 7). Кто искренно возревновал о спасении, тот не дает хода нетерпению, а всякий раз, как оно появляется, прогоняет его и восстановляет охотность к деланию, при котором оно появилось. Так за одним, за другим, за третьим делом – и за всеми поступает он. Появится нетерпение, он прогонит его и охотно начинает и кончает дело. Когда, наконец, труженик такой ко всем делам привыкнет и сроднится с ними так, что делание их сделается некоей потребностью, тогда нетерпеливость опять пропадает и поглощается навыком, как в начале поглощалась жаром. Судя по сему, вам надобно ожидать припадков нетерпения. – И будьте готовы встретить их, как должно.

Спрашиваете: «Как углубиться в созерцание своего внутреннего я». – Это зачем? Стойте вниманием в сердце и созерцайте не свое я, а Господа с благоговением и сокрушением. Вот и все. При этом легко будете замечать все дурное и пустое, исходящее из сердца и входящее в него. Старайтесь всегда поскорее прогонять то и восстановлять чистоту своего умного богозрения. И больше ничего не требуется. По времени само собою придет опытное познание всех своих недостатков и немощей, которое не даст вам засматриваться на свое добро. Следствие этого будет глубоко чувствоваться: Не у достигох, гоню же, аще и постигну.

Пишете: «Я и не знаю, чем бы могла превозноситься». – Всем можно превозноситься, даже тем, что печетесь о непревозношении и пишете о своем недостоинстве. Читайте у Лествичника слово о тщеславии. Есть глубокое превозношение, есть тонкое, иногда стоящее, а иногда, как молния пробегающее позади души и ее зацепляющее. Есть некое самочувствие, столь скрытное, что и при плаче о грехах держится. Бога молить надо, чтоб Он дал узреть все сие, а паче, чтоб не давал сему быть.

Что, совершая дневные службы дома, читаете их умом без звуков, стараясь все воспринимать мыслию и чувством и не на время смотря, а на пользу, – се добре. В этом существо молитвенного труда читательного.

Что домашнее свое правило немного изменили – ничего. Можно и почаще переиначивать его, чтоб некоей в нем новизной поддерживать в силе внимание и чувство. А то привычка, с одной стороны, не требуя большого внимания, ослабляет сосредоточение мыслей, с другой – умаляет сочувствие, притупляя вкус к одному и тому же; и, наконец, обращает в неотложный закон то, что не может носить сего титла.

Читать дневные зачала из Евангелия и Апостола лучше, чем по своему порядку, – с толкованием еще лучше, а с приложением собственного рассуждения для применения читаемого к себе – и еще лучше. Верх же лучшества в сем деле есть, если будете записывать, когда пошлет Бог или особенно ясно узреть какую истину, или особенно глубоко восчувствовать что.

Поклоны кладите, какие можете и сколько можете. Не в них сила; они – средство вспомогательное. Гордая душа: сколько ни клади поклонов, все о ней верно будет говориться, что она шеи не ломает.

Мимоходом помянув о Юме, спирите, вы сказали, что когда жили в миру, вас приглашали на его сеансы; и что когда вы отказались, о вас сказали, что еще благодать не коснулась вас. – Благодать и Юм как совместимы? Между тем говорившие вам, верно, думают, что в среде спиритов есть благодать. Мне тотчас пришло на мысль: не спиритского ли происхождения и пашковщина? Пашковщина – отродье ирвингийства; а ирвингийство, если не считать его плодом намеренного обмана, нельзя иначе объяснить, как проделками тех же духов, которые морочат и спиритов. Ирвингийство в Санкт-Петербурге носит имя апостольской общины. К ней принадлежал и Пашков, но отделился от нее, или отлучен, по той причине, что он не принимает таинств, а те принимают. Но хоть он отделился от ирвингийцев в частностях, а в духе остался тем же, т. е. лицом, одурачиваемым духами, действующими в обществе спиритов. Про него писали, что он публично заявил, будто ему являлся Христос и велел ему проповедовать. Спиритам духи являются разные и разно. Очень не дивно, что и Пашкову явился какой-либо дух, назвал себя Христом и велел ему проповедать. Вероятным это можно считать потому, что учение Пашкова противно духу Церкви Христовой, коей правит Христос как Глава ее; и потому не могло быть благословлено и одобрено Христом к проповеданию. И потому еще можно считать вероятным происхождение пашковщины от духов спиритских, что пашковцы не кладут на себе крестного знамения. Почему? Потому что это противно живущим в них духам, силу которых Христос Господь разрушил Крестом.

Упражняетесь в навыкновении непрестанной молитве. – Добре! Но смотрите, не ограничьтесь одного языка приучением к повторению краткой молитовки. Это будет механическое повторение молитвы без молитвы. Вместе с сим приучайтесь держать себя в страхе и благоговеинстве, с сокрушением и смирением. Так имейте себя, как бы вы стояли на Суде пред Господом, готовым изречь последнее о вас решение. Спрашиваете, как бы покрепче усвоить себе Таинства нашей святой веры. – Надобно перевести их из ума и памяти в сердце, и крепко будет, ибо тогда они войдут вглубь вашей духовной жизни и сорастворятся с ней или станут едино с нею. А это вот как делать можно. Приведите на ум какой-либо догмат и то, как исповедание его выражает Святая Церковь определенным словом, и начинайте молиться Господу по содержанию сего исповедания, прося Его вместе с сим дать уму полнее и яснее вообразить целостно весь догмат и напечатлеть его в сердце. Так сделайте ныне, завтра и далее, до тех пор, пока в какой-либо момент, как блеском молнии осветится ваше внутреннее и догмат восприимется сердцем, как элемент жизни. Это будет свидетельством, что догмат напечатлен в сердце. Так потом сделайте с другим, третьим и всеми догматами. Так они, наконец, все перейдут в сердце. – От этого такой будет плод, что вас никакое возражение против предметов веры не будет тогда колебать или смущать. Пока у нас вера только умовая, возражения неверов, входя в ум, колеблют основы его, и он, чувствуя под собою почву неспокойною, смущается. А когда догматы сердцем восприняты, тогда сколько хочешь возражай кто, возражения сии, оставаясь в голове, не могут колебать основ веры в сердце и уме; чувствуя себя стоящим на прочной основе, остается совершенно покойным. Это даст ему возможность найти или припомнить противовозражение и отразить нападение; тогда как в первом случае по причине смущения это не совсем ему удается, и он, чувствуя себя побежденным, скорбь глубокую причиняет сердцу. Когда же догмат в сердце, то хотя бы ум и не отразил нападения, покой веры не нарушается. Это есть великое благо.