Филип Янси - Почему? Вопрос, который остается всегда

Настроение Клайва внезапно изменилось. «Собственно, именно поэтому я и звоню, — продолжил он. — Я знаю, что ты участвовал в мероприятиях после стрельбы в ‘Колумбайн’ и выступал в Политехе Виргинии. Филип, наша церковь — самая большая в регионе, и эта трагедия глубоко нас затронула. Некоторые из наших прихожан потеряли своих детей. Мы уже провели одни похороны, и на завтра назначены еще одни. Человек из нашей церкви одним из первых оказался на месте событий, и у нас есть несколько учителей из ‘Сэнди-Хук’. Им всем очень тяжело, и мы хотим сделать что-нибудь для общины. Я знаю, что приближается Рождество, и у тебя, наверняка, есть свои планы, но может тебе все-таки удастся приехать и сказать несколько слов о вопросе, которому ты много лет назад посвятил книгу — ‘Где Бог, когда я страдаю?’»

Я знал, что должен согласиться, хотя понятия не имел, что можно сказать этой убитой горем общине. Как и любой человек после подобных трагедий, я чувствовал себя беспомощным. Теперь же у меня появилась возможность внести какой-то вклад, хотя я и не знал — какой. Я быстро связался со своими издателями, которые без малейших колебаний согласились пожертвовать общине Ньютауна несколько тысяч экземпляров моих книг «Где Бог, когда я страдаю?» и «Что пользы в Боге?» На следующий день, когда церковь Клайва позвонила в «United Airlines», чтобы заказать билеты, авиакомпания отказалась принимать плату. Они тоже хотели внести какой-то вклад в поддержку Ньютауна. Затем я разослал по электронной почте письма нескольким близким друзьям с просьбой молиться об этой самой сложной из всех задач, с которыми мне когда-либо доводилось сталкиваться.

Я приземлился в аэропорту «Ла Гуардия» 28 декабря — ровно через две недели после стрельбы в школе. Меня встретили, и после двухчасовой поездки я впервые воочию увидел Ньютаун. Телекомментаторы для описания этого района использовали слова наподобие «идиллический» и «пасторальный», и действительно его пейзажи заслуживали того, чтобы попасть на открытки. Когда мы съехали с оживленного шоссе, извилистая дорога побежала среди фермерских домов в викторианском стиле с белыми оградами из штакетника и пастбищ с резвящимися на них лошадьми в попонах. Даже названия улиц города звучали по-сельски: «Край луга», «Холм Тодди», «Приятная гора», «Глубокий ручей».

До 2012 года у Ньютауна были только два основных повода для гордости: именно здесь была изобретена настольная игра «Эрудит», и родился десятиборец Брюс Дженнер. На холме на главной улице в центре города стоял большой флагшток, и я мог без труда представить себе, как это место выглядело на День независимости: семьи расположились для пикников в городском парке, а мимо них движется парад из пожарных машин, незатейливых карнавальных платформ и школьных оркестров. Деревня Сэнди-Хук, расположенная в пригороде Ньютауна, основана в 1711 году. Это была типичная старая Америка — образец простоты и невинности маленьких городков.

Впрочем, теперь все это осталось в прошлом. Падал снег, и серое небо с голыми деревьями создавали более соответствующий фон для Ньютауна, ставшего самым пропитанным скорбью городом Америки. На некоторых домах место рождественских венков заняли траурные. Там и тут с крыльца свисали черные ленты, а улицы патрулировали полицейские, призванные защищать скорбящие семьи от зевак и журналистов. Импровизированные мемориалы с вырезанными из дерева ангелами и плюшевыми мишками теперь были покрыты раскисшим снегом, погасившим почти все свечи, кроме нескольких, которые мерцали, шипя от влаги. Букеты завядших цветов уже успели потемнеть. Многие магазины в память о погибших выставили самодельные вывески. «Любовь проведет нас через все», — гласила одна из них. На автомобильной эстакаде ветер трепал транспарант: «Молитесь о Ньютауне», — и такое же воззвание было вывешено возле местного магазина спиртных напитков. Общее настроение передавала надпись на одной из стен, выведенная крупными кривыми заглавными буквами: «НАШИ СЕРДЦА РАЗБИТЫ».

Один из скорбящих родителей (врач по профессии) сказал репортерам: «У нас не посттравматический стресс. Мы находимся непосредственно в состоянии травмы, и решили не принимать никаких трудных и поспешных решений, о чем бы ни шла речь. Бывают дни, когда мне хочется подняться, выйти на улицу и сходить в магазин за продуктами, а бывают такие, когда я не могу даже почистить зубы. В какие-то моменты мне кажется, что я могу быть хорошим отцом для моего [уцелевшего] сына, а в другие мне хочется только одного: не вставать с постели и спать». Другой отец сказал, что не может стереть из памяти одно воспоминание. В тот ужасный день его семилетний сын по непонятной причине встал почти на два часа раньше обычного и выбежал на улицу в пижаме и шлепанцах, чтобы обнять на прощание своего старшего брата. Затем он оделся сам и сел в школьный автобус, который отвез его навстречу смерти в «Сэнди-Хук».

В течение тех выходных я выслушивал рассказы о трагедии из первых рук: от пострадавших семей, а также от консультантов, работников служб экстренного реагирования и сотрудников школы. (Для защиты их частной жизни я не буду называть имен.) У взрослых, с которыми я беседовал, я не ощутил никакой жажды мести, а только потрясение и глубокую скорбь. Никто не знал ответа на вопрос: «Почему мы?» — и, судя по всему, виновник трагедии не оставил для этого ни единой подсказки.

Уцелевшие дети справлялись с пережитым по-разному. В некоторых пылал гнев. Одна маленькая девочка постоянно рисовала человека с оружием, а затем дырявила рисунки карандашом. У других проявлялись признаки приступов паники и тревоги. Они боялись возвращаться в школу. «А я буду там в безопасности?» — так звучал мучительный вопрос, на который родители пытались ответить своим уцелевшим детям, которые слышали всю трансляцию убийств через школьные громкоговорители, пока сидели, съежившись в шкафах, в соседних классах.

В утро трагедии кто-то позвонил в церковь в Уолнат-Хилл, чтобы сообщить одному из пасторов новость о стрельбе в школе «Сэнди-Хук», которую посещала его восьмилетняя дочь. Он сразу же отправился туда вместе с другим пастором, который уже оповестил консультантов, передав им просьбу приехать и поддержать тех, кто ожидал известий о судьбе своих детей. Родители собрались в пожарной части и общественном центре, расположенных в какой-то сотне метров от начальной школы, которая теперь была огорожена желтой лентой и кишела полицейскими и следователями.

Один из консультантов описал эту картину так: «Мы приехали сразу же, как только нам позвонили. Конечно, мы постоянно слушали новости CNN о том, как разворачивались события на месте стрельбы. Некоторые слухи оказались беспочвенными. Например, брата Адама Лэнзы арестовали по ошибке. Звучали самые противоречивые версии о случившемся. Как бы там ни было, мы понимали, что многие, если не все дети, которые оставались внутри школы, мертвы. Сколько их было? Десять? Восемнадцать? Двадцать? Общее число было неясным. Но, прибыв в пожарную часть, мы поняли, что родители знают еще меньше. Их попросили не слушать новости. Я был потрясен. Об убитых детях знал весь мир, но только не их собственные родители!»