Филип Янси - Почему? Вопрос, который остается всегда

В завершение Клэйпул просит свою общину, друзей и читателей напоминать ему о том, что жизнь — это дар, вплоть до ее последней частицы, а правильной реакцией на любой подарок является благодарность. К подаркам мы относимся не так, как к своему имуществу. Как мне напомнил знакомый врач, каждая жизнь — это кредит, который однажды вернется к Кредитору.

Перед самым отъездом в Ньютаун я получил по электронной почте письмо от друга из Атланты, посетившего богослужение, которое состоялось 21 декабря в день зимнего солнцестояния, самой долгой ночью в году. Служение было посвящено жизненным утратам; его участники называли имена умерших и перечисляли разрушенные взаимоотношения. Мой друг упомянул в письме следующие слова богослова Дитриха Бонхёффера, которые, по его признанию, открыли ему новый взгляд на смерть тех, кого ему всегда будет не хватать. «Ничто не сможет восполнить отсутствие близкого нам человека, и было бы неправильно пытаться найти ему замену. Мы должны просто выдержать эту потерю и идти до конца. Поначалу кажется, что это очень сложно, но, одновременно, в этом заключается и великое утешение. Пустота остается незаполненной, сохраняя узы между нами. Абсурдно говорить, что Бог заполняет пустоту. Бог не делает этого. Наоборот, Он сохраняет пустоту, тем самым помогая нам сохранять нашу былую близость друг с другом, пусть даже и ценой боли».

Скорбь — это точка, в которой любовь и боль сходятся вместе.

В книге «Плач по сыну» Николас Уолтерсторф отмечает, что, хотя на протяжении истории люди и научились решать многие проблемы, «по-прежнему актуальны две вещи, с которыми мы должны справляться: зло в наших сердцах и смерть». Зло и смерть представляют собой универсальные проблемы, неподвластные никакому человеческому решению, и одним ужасным утром Ньютаун в штате Коннектикут лицом к лицу столкнулся с обеими.

Начиная с многолетних конфликтов, наподобие осады Сараево, и заканчивая ужасами длиной в несколько минут, подобными бойне в школе «Сэнди-Хук» или взрыву бомб на Бостонском марафоне, реальность человеческого зла постоянно посягает на человеческий оптимизм. За последние годы мой родной штат Колорадо стал свидетелем двух нашумевших преступлений: массовых расстрелов в школе «Колумбайн» и в кинотеатре города Аврора. Поведение убийц никто не мог списать на бедность или недостаток образованности, поскольку они были выходцами из привилегированных семей. Адам Лэнза, совершивший злодеяние в школе «Сэнди-Хук», жил в красивом доме в престижном районе, а его мать получала в месяц почти 25 тысяч долларов алиментов. Лэнза в школе был неплохим учеником, а парень, устроивший стрельбу в Авроре, — студентом-отличником магистратуры факультета нейробиологии. Что же с ними случилось? Как возможно, чтобы юноша методично убивал своих одноклассников, или незнакомцев в кинотеатре, или, что вообще не укладывается в голове, расстреливал — в упор! — паникующих первоклашек?

После каждой подобной трагедии пресса начинает искать виноватых. Свободный доступ к оружию (особенно — штурмового типа) играет определенную роль, и каждая новая бойня порождает очередной всплеск дебатов и законодательных инициатив. Тем не менее, другие страны, в которых также существует свободное обращение оружия (например, Швейцария и Канада), не сталкиваются с подобными массовыми расстрелами. Тогда, может, возложить вину на халатность в отношении к душевному здоровью? Убийцы в «Колумбайн», Политехническом университете Виргинии, Авроре и Ньютауне подавали тревожные сигналы, на которые следовало бы обратить внимание.

Другие указывают пальцем на видеоигры и неизменно насыщенную насилием и пытками продукцию Голливуда. Кто-то упрекает медиа за то, что те уделяют убийцам слишком много внимания. Например, Адам Лэнза вел электронную таблицу, куда заносил данные о массовых убийствах с применением огнестрельного оружия. Некоторые обвиняют судей, запретивших в общественных школах молитву и разговоры о Боге.

Однако лишь совсем немногие называют подобные деяния злом, чем они, безусловно, и являются. Одно из таких исключений — Чарльз Шапью, архиепископ Денвера. После трагедии в школе «Колумбайн» он сказал: «Сегодня насилие заполонило общество: наши дома, школы, улицы, машины, в которых мы возвращаемся домой с работы; наши медиа; ритмы и тексты нашей музыки; наши романы, фильмы и видеоигры. Оно настолько распространилось, что мы, в основном, перестали осознавать его присутствие».

В ответ же на бойню в школе «Сэнди-Хук» Шапью (теперь уже архиепископ Филадельфии) писал:

Бог добр, но мы, человеческие существа, свободны, и, пользуясь этой свободой, помогаем формировать характер нашего мира теми решениями, которые мы принимаем. Каждая жизнь, потерянная в Коннектикуте, была уникальной, драгоценной и незаменимой, но зло было самым обычным; тем, которым изо­билует каждое поколение людей. Почему Бог допускает войны? Почему Он допускает голод?.. Мы не являемся неизбежным продуктом истории, или экономики, или любого другого уравнения, предлагаемого детерминистами. Мы — свободны и, как следствие, ответственны и за красоту, и за страдания, которые помогаем творить. Почему Бог допускает порочность? Он делает это потому, что мы — или другие, такие же, как мы — выбираем ее. Единственное эффективное противоядие от окружающей нас порочности — это начать жить по-новому, с этого момента и навсегда.

Наша свобода в совершении зла, по сути, стала ключевой претензией Ивана Карамазова к Богу. Не будучи атеистом, он верит, по крайней мере, в вероятность существования благого и могущественного Бога. Иван даже допускает, что однажды Бог действительно отрет всякую слезу и положит конец несправедливостям этого мира, но все же продолжает отвергать такую схему ввиду чрезмерно высокой цены. На его взгляд, Бог был слишком опрометчив с человеческой свободой. В романе «Братья Карамазовы» Иван напоминает о ряде гнусных преступлений: о том, как вырезали нерожденного младенца из чрева его матери; как спустили свору гончих на восьмилетнего ребенка крепостных крестьян; о выстреле из пистолета в лицо малыша — все эти случаи автор, Достоевский, почерпнул из реальных событий своего времени. Если бы он создавал произведения сегодня, то, наверное, мог бы включить в этот список картину расстрела детей в классе во время урока.

«Скажи мне сам прямо, я зову тебя — отвечай, — бросает вызов Иван своему брату Алеше. — Представь, что это ты сам возводишь здание судьбы человеческой с целью в финале осчастливить людей, дать им наконец мир и покой, но для этого необходимо и неминуемо предстояло бы замучить всего лишь одно только крохотное созданьице… Согласился ли бы ты быть архитектором на этих условиях? Скажи и не лги!»