Никодим Святогорец - Невидимая брань (издательство «ДАРЪ»)

в) Знай, что, по св. Максиму, великому богослову, и первозданный Адам создан от Бога не воображательным. Ум его, чистый и безвидный, будучи и в своей деятельности умом, не принимал сам вида или образа от воздействия чувств или от образов вещей чувственных; но, не употребляя этой низшей силы воображения и не воображая ни очертания, ни вида, ни размера, ни цвета этих вещей, высшей силой души, т. е. мыслью чисто, невещественно и духовно созерцал одни чистые идеи вещей, или их мысленные значения. Но человекоубийца диавол, как сам пал от мечтания о богоравенстве, так довел и Адама до того, что он стал мечтать своим умом о равенстве Богу и пал от такого своего мечтания; и за то из той мысленной, равноангельской, чистой, разумной и безобразной жизни низринут был в эту чувственную, многосоставную, многовидную, в образы и мечтания погруженную жизнь, в состояние неразумных животных. Так как быть погруженным в образы или жить в них и под их влиянием – свойство неразумных животных, а не существ разумных. После же того, как ниспал человек в такое состояние, кто может сказать, в какие страсти, в какое злонравие и в какие заблуждения введен он был своим воображательным мечтанием? Нравоучение наполнил разными обольщениями, физику – многими лжеучениями, богословие – непотребными и нелепыми догматами и баснями. И не только древние, но и новейшие мыслители, желая любомудрствовать и говорить о Боге и о божественных, простых и недоступных воображению и фантазии таинствах (так как в этом труде должна работать высшая сила души – ум) и приступить к этому делу прежде очищения своего ума от страстных видов и воображательных образов чувственных вещей, вместо истины нашли ложь. И, что особенно многобедственно, они эту ложь свою заключили в объятия души и сердца и держат крепко, как истину, выражающую действительность. И таким образом вместо богословов явились баснословами, предавшись, по апостолу, превратному уму (см. Рим. 1, 28). (См. об этом у Исаака Сирина в конце послания св. Симеону, сл. 55-е).

Итак, брат мой, если ты желаешь легко и удобно освободиться от таких заблуждений и страстей, если стремишься избежать разных сетей и козней диавола, если вожделеваешь соединиться с Богом и улучить божественный свет и истину, мужественно вступи в брань со своим воображением и борись с ним всеми твоими силами, чтобы обнажить ум свой от всяких видов, цветов и очертаний и вообще от всякого воображения и памяти чувственных вещей, как хороших, так и худых. Потому что все такое – запятнание и затемнение чистоты и светлости ума, одебеление его безвеществия и проводник к острастению ума, так как ни одна почти страсть душевная и телесная не может подступить к уму иначе, как через воображение соответственных им чувственных вещей.

Подвизайся же хранить ум свой бесцветным, безобразным, безвидным и чистым, как создал его Бог. Но достигнуть этого ты не можешь иначе, как возвратив ум свой в себя, заключив его в тесном месте своего сердца и всего внутреннего человека и научив его неотходно пребывать там внутри, то в сокровенной молитве, внутренним словом возглашая: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя», – то внимая себе и себя рассуждая, наиболее же созерцая Бога и в Нем упокоеваясь. Потому что как змий, когда ему нужно бывает сбросить свою старую кожу, идет и с усилием протискивается сквозь какой-либо тесный проход, как говорят естествословы, так и ум, через теснины сердца и умной в сердце молитвы протискиваясь, совлекается одежды воображения чувственных вещей и недобрых чувственных впечатлений и становится чистым, светлым и годным к единению с Богом ради подобия Ему, какое воспринимает через это. Опять, как вода чем больше утесняется в тесных проходах, тем сильнее напирает и быстрее устремляется вверх, так и ум, чем более стесняется сокровенным в сердце поучением и вниманием себе, тем становится утонченнее и сильнее и, устремляясь горе, тем недоступнее бывает для всякой страсти и всякого прилога помыслов и для всякого образа вещей, не только чувственных, но и мысленных, так как они в таком случае остаются вне и не могут войти внутрь. Предложу и иное сравнение, еще более подходящее. Как лучи солнца, будучи рассеяны в воздухе и разъединены друг с другом, бывают не так светлы и теплородны, будучи же сосредоточены в одну точку посредством известных стекол, дают ослепительный свет и теплоту зажигательную, так и ум, будучи собран в центре сердца вниманием к себе и сокровенным поучением, становится светоносным и попалительным, разгоняющим тьму вещественную и страстную и подпаляющим и уничтожающим всякие такого же рода образы и движения.

Это первый и главный способ, как управляться с воображением и памятью, который ты, возлюбленный, должен держать непрерывно. Им ты не только исправишь эти душевные силы, но изгладишь в них все следы и остатки прежде воспринятых впечатлений и образов вещей чувственных, возбуждающих и питающих страсти. Но чем действеннее и плодоноснее этот способ, тем он труднее. И чем труднее, тем менее ныне желающих употреблять его, чтобы не сказать – тем менее верующих в силу его, особенно в среде мудрецов и учителей, не только светских, но и духовных, которые, не хотя поверить научению Святого Духа и стольких св. отцов, указывающих на этот способ в драгоценнейшей всякого драгоценного камня книге «Добротолюбие», праведно лишаются плодов Духа, какие сподобляются получить многие неученые и даже неграмотные. Так как, по слову Спасителя, Бог утаил сие от премудрых и разумных и открыл младенцам (Лк. 10, 21), потому что те, кто не верит в силу этого умного делания и не принимаются за него, никак не могут понять насколько оно благотворно, по слову пророка: если вы не верите, то потому, что вы не удостоверены (Ис. 7, 9).

Когда же увидишь, что ум твой утомляется и не может более держаться внутри сердца в умно-сердечной молитве, тогда употребляй и второй к тому способ, именно позволь ему выйти вне и поиметь простор в божественных и духовных размышлениях и созерцаниях, как тех, которые преподает Священное Писание, так и тех, к которым подает повод и которые внушает творение Божие. Такие духовные размышления, будучи сродны уму, по своей тонкости и безвеществию не причиняют ему одебеления и не заковывают его во внешнем, а напротив, удовлетворив в меру его жажду свободного движения в своей области, содержанием своим располагают его снова скорее возвратиться внутрь сердца, к единению с Богом через погружение себя в мысленную память о Нем едином. Потому божественный Максим и говорит, что «одно деяние не может сделать ум бесстрастным, если притом не будет он вдаваться в разные духовные созерцания». Берегись, однако ж, пока ты еще страстен, в творениях Божиих, в предметах вещественных и в животных останавливаться на одной физической их стороне. Потому что в таком случае ум, не будучи еще свободным от страстного смотрения на чувственные вещи, вместо того, чтобы переноситься от них к духовным и невещественным помышлениям, кроющимся в них, будет увлекаться одной внешней их красотой и показностью, и, усладясь ею, может принять ложные учения о них и страстные расположения к ним, по словам св. Максима, как это пострадали столькие и столькие философы естественники. Или употреби третий способ для доставления отдохновения и упокоения твоему уму. А именно: берись размышлять о таинствах жизни и страданий Господа, т. е. о рождении Его в вертепе, обрезании, сретении, крещении в Иордане, сорокадневном пощении в пустыне, о проповедании Им Евангелия, о многообразных чудесах, сотворенных Им, о преображении на Фаворе, об омовении ног ученикам и преподании им Таинств на вечере, о предании Его, о Его страдании, кресте, погребении, воскресении и вознесении на небо, о многообразных истязаниях мучеников, и долголетних строгих подвигах преподобных отцов. Равным образом можешь ты для сокрушения сердца и возбуждения покаянных чувств помышлять еще о таинстве страшного часа смертного, о потрясающем дне Суда, о разных видах вечных мук, как-то: об океанах огня неугасимого, о мрачных затворах в преисподней, о тартарах мрачных, о червях неусыпающих, о сожительстве с демонами; помышляй также и об упокоении и неизреченных радостях праведников, о царстве небесном, вечной славе и непрестающем блаженстве, о гласе празднующих, о совершеннейшем единении там с Богом, о всегдашнем сопребывании и сожительстве с Ангелами и всеми святыми.