Никодим Святогорец - Невидимая брань (издательство «ДАРЪ»)

б) Вторая та, что при такой нашей решимости имеется в виду преимущественно красота и светлость добродетели, и они-то привлекают к себе нашу волю, сколько бы она ни была слаба и немощна; причем, конечно, трудная сторона добродетели ускользает от внимания. Но сейчас она ускользает потому, что желание красоты добродетели сильно влечет волю; завтра же, когда между тем наступят обычные дела и заботы, оно не будет уже так сильно, хотя принятое намерение еще помнится. При ослабшем желании и воля слабеет или вступает в естественную свою немощность, вместе же с тем и трудная сторона добродетели выступит вперед и предстанет перед глазами; потому что путь добродетели по существу своему труден, и труднее всего бывает он при первом шаге. Пусть теперь положивший вчера сегодня вступить на этот путь приступит к нему; он уже не будет иметь в себе никакой опоры к исполнению этого: желание не напряжено, воля ослабла, перед очами одни препятствия – и в себе, и в порядках его обычной жизни, и в обычных сношениях с другими. Он и решает: подожду пока, соберусь с силами и пойдет таким образом ждать день ото дня, и не удивительно, если прождет и всю жизнь. А приступи он к делу вчера, как только пришло воодушевительное желание исправиться, сделай то или другое по требованию этого желания, введи в жизнь что-нибудь в духе его – ныне и желание, и воля не были бы так слабы, чтобы отступать перед лицом препятствий. Препятствий не миновать, но, имея в себе опору, он, хоть с трудом, но преодолел бы их. Проведи он весь день в этом преодолевании, на другой день они оказались бы гораздо менее чувствительными, а на третий еще менее. Дальше и дальше – и установился бы он на добром пути, в) Третья – та, что добрые возбуждения от греховного сна не только неохотно опять приходят, после того как были оставлены без исполнения, но и когда приходят, не производят уже того действия на волю, которое оказали в первый раз; воля не настолько быстро склоняется следовать им, и вследствие того решимость на то, если и появится, бывает слаба, не энергична. Но если более сильное возбуждение человек смог отложить до завтра и потом совсем потерять, то тем удобнее поступит он также и со вторым и еще тем удобнее с третьим. И так далее: чем чаще отлагается исполнение добрых возбуждений, тем слабее бывает их действие; потом дело доходит до того, что они совсем становятся бездейственными, приходят и отходят бесследно; а наконец и приходить перестанут. Человек предается в руки падения своего; сердце его ожесточается и начинает иметь отвращение к добрым возбуждениям. Так отлагательство делается прямым путем к конечной погибели.

Замечу тебе еще, что отлагательство бывает не только когда чувствуется внутреннее понуждение к перемене дурной жизни на добрую, но и когда кто ведет жизнь исправную, именно: когда кому представляется случай сделать добро, и он отлагает это или до завтра, или неопределенно до другого времени. И к этому отлагательству приложимо все, что говорилось о первого рода отлагательстве; и следствия от этого могут быть подобные же следствиям от того. Знай, что кто пропускает случай сделать добро, тот не только лишается плода от добра, которое бы сделал, но и Бога оскорбляет. Бог посылает к нему нуждающегося, и он говорит: «Отойди – после». Это хоть он говорит человеку, но то же что говорит Богу, пославшему его. Бог найдет для него другого благодетеля, но отказавший ему небезответен.

Но пусть кто миновал первые две препоны, возжелал освободиться от уз греха и приступил к этому тотчас, враг не оставляет его и здесь, и переменяет только тактику, а не свое злое желание и стремление преткнуть его о камень какого-либо искушения и погубить. И св. отцы изображают такого обстреливаемым со всех сторон – сверху и снизу, справа и слева, спереди и сзади; отовсюду летят на него стрелы. Стрелы сверху – внушения непосильных чрезмерностей в духовных трудах; стрелы снизу – внушения умалить или совсем оставить такие труды по саможеланию, нерадению и беспечности; стрелы справа, когда враги по поводу каких-либо добрых начинаний и дел, ввергают в искушение и опасности падения; стрелы слева, когда враги явные представляют соблазны и влекут на грех; стрелы спереди, когда враги искушают и смущают помыслами о том, что будет; стрелы сзади, когда они искушают и возмущают воспоминаниями о прошедших делах и событиях. И все такие искусительные помыслы приражаются к душе или внутренним путем, или внешним; внутренним – через образы и представления фантазии, печатлеемые в сознании мысленно или через непосредственные внушения худого в сердце, сопровождаемые обычными страстными движениями; внешним – через впечатления внешних чувств, непрестанно приливающие, как уже сказано было выше. Пособниками себе враги наши имеют прежние греховные привычки и наше поврежденное в падении естество. Имея столько способов вредить нам, враг нимало не смущается первыми неудачами и непрестанно пускает в ход то одно, то другое, чтобы преткнуть или сбить с пути ускользающего из его власти раба Христова.

Первым делом у врага, после того как решится кто оставить недобрые пути и действительно оставляет их, бывает – очистить для себя место действия против него, чтобы никто не мешал ему. Успевает он в этом, когда внушит вступившему на добрый путь действовать самому по себе, не обращаясь за советом и руководством к присущим всегда Церкви руководителям к богоугодной жизни. Кто следует этому руководству и все свои деяния и внутренние, и внешние доверяет рассуждениям своих руководителей, в приходах – мирских священников, а в обителях – опытных старцев, – к тому нет доступа врагу. Что бы он ни внушил, опытный глаз тотчас увидит, куда он метит, и предостережет своего питомца. Так разрушаются все его козни. А кто отшатнется от своих руководителей, того он тотчас закружит и собьет с пути. Есть много возможностей, кажущихся не дурными. Их и внушает он. Неопытный новичок следует им и попадает в засаду, где подвергается большим опасностям или совсем гибнет.

Второе, что устраивает враг, – это оставить новичка не только без руководства, но и без помощи. Положивший обходиться в своей жизни без совета и руководства, скоро сам собой переходит к сознанию ненужности посторонней помощи при совершении своих дел и ведении богоугодных порядков. Но враг ускоряет этот переход тем, что скрывается сам и не делает нападений на новичка, который, восчувствовав такую свободу и льготу, начинает мечтать, что это доброе состояние – плод его собственных усилий, и вследствие того почивает на них и в молитвах своих о помощи свыше говорит как бы только сквозь зубы, потому только, что так пишется в молитвах. Помощь неискомая и не приходит, и остается таким образом новичок один, с одними своими силами. А с таким врагу легко уже управиться.