Рудольф Штайнер - Мой жизненный путь

В этот период я глубже окунулся в венскую студенческую жизнь. Я стал членом "Немецкой читальни при Высшей технической школе". На собраниях и при встречах подробно обсуждались современные политические и культурные события. В дискуссиях проявлялись все возможные и невозможные точки зрения молодежи. Наиболее ожесточенный обмен мнениями возникал при выборах правления. Большой интерес представляли споры среди молодежи в связи с событиями в общественной жизни Австрии. Это была эпоха, когда национальные партии стали резко заявлять о себе. Все то, что позднее постепенно привело к распаду государства, то, что проявилось как результат после мировой войны, можно было тогда пережить в зародыше.

Сначала меня выбрали библиотекарем читальни. В этом качестве я занялся подбором тех авторов, чьи книги, на мой взгляд, могли стать ценным приобретением для студенческой библиотеки. Этим авторам я отправлял "просительные" письма, до сотни в неделю. Благодаря этой моей "работе" библиотека быстро пополнялась. Но это вызвало и побочный эффект. У меня появилась возможность знакомиться с научной, художественной, культурно-исторической и политической литературой того времени. Я усердно прочитывал подаренные книги.

Позднее я был выбран председателем "читальни". Но для меня это была трудная должность. Ибо я стоял перед множеством различных партийных точек зрения и в каждой из них видел нечто относительно верное. Ко мне приходили представители различных партий, и каждый старался убедить меня в правильности постулатов именно своей партии. Во время выборов все партии голосовали за меня, ибо до этого момента они только слышали, как я выступал на собраниях за справедливые требования. Но когда я пробыл председателем полгода, все голосовали против меня, ибо теперь они узнали, что ни одной партии я не мог воздать должное в той мере, в какой она этого хотела.

Читальня вполне удовлетворяла мои потребности в общении. Отражение событий общественной жизни в студенческой среде пробуждало также интерес и к другим сферам этой жизни. Не раз присутствовал я тогда на интересных парламентских дебатах, слушая их с галереи австрийской Палаты депутатов и Палаты господ.

Наряду с парламентскими мероприятиями, глубоко затрагивающими жизнь, меня особенно интересовали личности самих депутатов. Со своей угловой скамьи ежегодно выступал докладчик по государственному бюджету, философ с тонким чутьем Бартоломеус Карнери. Его слова обрушивались градом обвинений против кабинета министров Тааффе, защищая немецкую идею в Австрии. Здесь присутствовал Эрнст фон Пленер, педантичный оратор, неоспоримый авторитет в финансовых вопросах. Когда он с математической сухостью критиковал расходы министра финансов Дунаевски, всех охватывала дрожь. Здесь метал громы и молнии украинец Томащук, выступая против национальной политики. Возникало ощущение, что он старается подобрать самое подходящее для данного момента меткое словцо для возбуждения антипатии против министров. С крестьянской хитрецой, но всегда умно говорил клерикал Линбахер. Из его слегка наклоненной головы словно истекали отстоявшиеся в нем убеждения. Здесь можно было услышать своеобразно-резкие речи младочеха [38] члены либеральной Национальной партии Чехии 1874–1918). Выступали за преобразование Австро-Венгерской шперии в триединую Австро-Венгерско-Чешскую империю Грегра, оставлявшего впечатление наполовину демагога.

Ригер, депутат от старочехов [39] Старочехи — в 1860–1918 г. члены Чешской национальной пар-?ии. Проводили прогабсбургскую политику , олицетворял собой в глубоко характерном смысле чешскую идею, развивавшуюся с давних времен и осознавшую себя во второй половине XIX столетия. Человек на редкость замкнутый, но полный душевных сил и одаренный сильной волей.

Среди польских депутатов, расположившихся по правую сторону, выделялся Отто Гауснер. Он читал конспект своего исполненного остроумия доклада, время от времени с известным удовлетворением посылая во все стороны палаты острые, метко попадавшие в цель, но фактически справедливые стрелы. За моноклем щурился самодовольный, но умный глаз, а другой глаз точно поддакивал с удовлетворением этому прищуриванию. Уже тогда у этого оратора звучали пророческие слова о будущности Австрии.

Следовало бы в настоящий момент перечитать то, что говорил он тогда: острота его прозрений изумительна. Но в то время смеялись над многим из того, что через десятилетия стало горькой действительностью.

Прийти к мыслям относительно общественной жизни Австрии, которые некоторым образом глубже захватили бы мою душу, мне тогда не пришлось. Дело не шло дальше наблюдения чрезвычайно сложных отношений. Вызвать во мне более глубокий интерес могли лишь беседы с Карлом Юлиусом Шрёэром. И я мог часто посещать его в этот период. Его судьба была тесно связана с судьбой немецкой Австро-Венгрии. Он был сыном Тобиаса Готфрида Шрёэра [40] Шрёэр, Тобиас Готфрид (1791–1850). , директора немецкого лицея в Пресбурге и автора многих драм, а также книг по истории и эстетике. Последние были изданы под псевдонимом Хр. Озера и стали популярными учебниками. Менее известны поэтические произведения Тобиаса Готфрида Шрёэра, несмотря на их несомненную значимость и горячее признание в узких кругах. Образ мыслей, которым они проникнуты, противостоял господствовавшему тогда в Венгрии политическому течению. Поэтому стихи эти — без упоминания имени автора — частично были опубликованы за границей, в немецкоязычных странах. Если бы в Венгрии стало известно духовное направление автора, это повлекло бы за собой не только отстранение от должности, но и более тяжелое наказание.

Карлу Юлиусу Шрёэру пришлось, таким образом, уже в юности испытать в собственном доме гнет, которому подвергалось все немецкое. И под этим гнетом в нем развивалась преданность немецкой самобытности, немецкой литературе, а также великая любовь ко всему, что касалось Гете. Глубокое влияние оказала на него "История немецкой поэзии" Гервинуса [41] Гервинус, Георг Готфрид (1805–1871) — немецкий литературо-;ед, историк и политический деятель. .

В 40-е годы XIX столетия он едет в Германию, чтобы изучать немецкий язык и литературу в университетах Лейпцига, Галле и Берлина. По возвращении он занимает сначала место учителя немецкой литературы и руководителя семинара в лицее своего отца. Тогда же он знакомится с народными рождественскими играми, которые ежегодно проводились в окрестностях Пресбурга немецкими колонистами. Его душе столь привлекательным для него образом открывалась немецкая самобытность.