Дмитрий Шишкин - Возвращение красоты

После Маха-мантры начиналось чтение, разбор и обсуждение «священных» текстов.

Затем наступало время для принятия прасада — пищи, приготовленной из вегетарианских продуктов и «предложенной Кришне», то есть идоложертвенной, как я это понимаю — увы! — только сейчас. Ужас, подлинный ужас этих действий заключался, опять же, в том, что большинство участвующих в них были людьми крещеными, а стало быть, сознательно или неосознанно — вероотступниками.

После завтрака наступало время экстрима — в шафрановых одеяниях мы отправлялись на Крещатик [58] Крещатик — главная улица Киева. уговаривать обывателей, что единственное, что им нужно сейчас, — это Бхагавад-Гита с комментариями «Его божественной милости, Шри Шримад Абхай Чаранаравинды Бхактиведанты Свами Прабхупады». Помню, в первое время нас постоянно забирала милиция, и приходилось изъясняться в каких-то заплеванных участках, сидеть в «обезьянниках», впрочем, нас там долго не задерживали — времена уже были не те, — и мы отправлялись дальше с упорством, заслуживающим лучшего применения.

Но я не стану детально живописать кришнаитскую жизнь. Об этом сейчас уже много чего сказано. Хочу только остановиться подробнее на причинах моего ухода из этого экзотического Общества.

В кришнаизме мне, как и многим, нравилась сама атмосфера, как будто благодатная, тонкая, исполненная мудрости и покоя. Но вот именно как будто, потому что, когда я смотрю на ту свою жизнь со стороны, я понимаю, что это было плавное, благовонное и шафрановое, — но все же безумие. Безумие в самой основе своей, в безоглядной и беспредельной вере в то, что фиолетовый карапуз Кришна, исполненный чудовищных и недетских противоречий, — это все.И надо его любить, любить самозабвенно и безоглядно до беспамятства. Сейчас я глубочайшим образом убежден, что такая вера возможна только и только в том случае, если человек еще не встретился со Христом. Причем лично.

Но при всем моем самом искреннем и чутком расположении, я никогда не чувствовал в кришнаизме дыхание той последней, запредельной Правды, которую искал безусловно и меньше которой ничем не хотел и не мог довольствоваться. Кришна же или тот, кто стоит за этим именем, меня совсем не убедил в своем совершенстве. Не случилось той встречи с Истиной, о которой я говорил, и когда я сравниваю сам дух учения вайшнавов с тем, что приоткрывается (только приоткрывается чуть-чуть) в Православии, — мне уже не хочется ругаться и ерничать, мне просто хочется плакать от боли за предательство: тогдашнее — мое и нынешнее — многих и многих, которые попросту не ведают, чтотворят…

Это, конечно, главная причина того, что я отошел в конце концов от кришнаитов. Но были и внешние события, по крайней мере два, которые, так или иначе, этот момент приблизили.

В первую очередь я хочу сказать о кришнаитской экзальтации, о той восторженной радости, которая являет собой как бы естественное выражение «правильной» жизни, в пику нашему греховному, «кармическому» унынию. Эта радость со временем стала мне казаться каким-то подвохом, частью продуманной и искусно выверенной программы. Радостью самой в себе, без осознанной и ясной причины, не свидетельством, а заманухой (ну кто же в жизни не хочет радоваться?!).

И особенно ярко эта радость должна была проявлять себя в том, что называется санкиртаной.

Говоря попросту, санкиртаны — это праздничные, яркие шествия или домашние радения с пением мантр и раздачей прасада. К слову — готовить кришнаиты умеют и любят, но, опять же, не только и не столько ради гурманства. Например, сладкие шарики, которые буквально разлетаются на санкиртанах, Прабхупада называл «пули ИСККОНа» (ISKCON — Международное общество сознания Кришны). Пули… Странный образ для приверженцев принципа ненасилия, не правда ли?

И мне подумалось: а ведь это основная и общая черта всех без исключения сект — завлечь, заманить, заполучить новых адептов во что бы то ни стало. Причем сделать это желательно так, чтобы человек пришел сам, и тут идут в ход самые окольные, тонкие методы, подобные беспричинной радости, цветам, музыке или «пулям ИСККОНа». Не угостить, не порадовать от души, а заманить, завлечь… Каким жутким холодом веет от этой продуманной и дальновидной «бескорыстности»!..

Вот именно с санкиртаной и связан первый момент потери моего сознания… Кришны.

В Киев из Австралии приехал тогда «гуру» — учитель — Прабхавишну Свами Махарадж. Между прочим он собирался выбирать и претендентов на инициацию — посвящение.

В просторной киевской квартире собралось человек пятьдесят. Сначала, как обычно, была лекция, вопросы, ответы, потом началась санкиртана.

Если в первый час я просто был очарован самим фактом приезда «настоящего» гуру, да еще и иностранца (а для какого русского в ту пору иностранец сам по себе не был в известной степени «гуру»?), словом, если я в первое время был очарован вообще, то в начале санкиртаны произошло нечто уже весьма конкретное.

Сначала гуру, точно разминаясь, наигрывал что-то, раздувая меха гармоники и напевая себе под нос, но постепенно голос его становился все громче, звонче, и вот уже один за другим повскакивали с пола наши вайшнавы и стали, воздевая руки к потолку, приплясывать и петь вместе с учителем слова известных всем индуистских песен. Конечно, вскочил и я, подчиняясь какому-то всеобщему магическому воодушевлению. Собственно, в этот момент я впервые ощутил, что такое «настоящий» вайшнавский экстаз. Но в следующий миг, когда все слились в ликовании, едином радостном восторге, наступило неожиданное прозрение.

В момент самого восторженного подпрыгивания, с самой счастливой улыбкой и поднятыми вдохновенно руками, я вдруг почувствовал, что совсем не хочу улыбаться… и прыгать не хочу… вот не хочу, и все, но делаю это все помимо воли: и рот у меня до ушей как будто чужой, и счастье прет из меня во все стороны не мое, и прыгаю как будто не я вовсе — прыгаю не желая этого, подчиняясь все той же непостижимой магической силе… Это был всего лишь миг, но миг незабываемо и достаточно яркий для того, чтобы я затем снова и снова возвращался к нему в своих мыслях, обдумывал и все более утверждался в мысли, что я не хочу быть… да кем бы то ни было, если я именно не хочу этого сам…

Это был первый и весьма существенный толчок, но следующим и последним поводом для ухода стало вот что.

Жизнь у кришнаитов весьма специфическая. В отношении пищи они придерживаются правила ахимсы (ненасилия) и потому не употребляют пищу животного происхождения, за исключением молочных продуктов. Также они исповедуют строгое половое воздержание. Настолько строгое, что юные подвижники туго перетягивают причинные места специальными кусками материи. Но при отсутствии подлинно духовных переживаний лично мне это помогало мало, а точнее, не помогало совсем.