Дмитрий Шишкин - Возвращение красоты

Сколько раз я с изумлением убеждался, что Господь не только знает самые сокровенные наши пожелания, но и с отеческой любовью исполняет те из них, которые служат во благо…

Думаю, в жизни каждого человека есть место, которое значит для него бесконечно больше, чем просто точка на карте. Есть люди, которые грезят Парижем, и эти грезы становятся частью их повседневной реальности, кого-то пленила мечта о «свободной» Америке, я уже не говорю о прозаических и жестоких битвах за краткое, но страстное обладание Канарами, Багамами и прочей экзотикой… Я же, признаюсь, так люблю Крым, что никуда не хотел и не хочу из него уезжать. И все-таки есть одно место, пленившее мое сердце, — место, бесконечно превосходящее все то, что можно о нем рассказать…

Чуть больше года назад я заболел гриппом и вот, в горячке и полубреду, устроившись кое-как на подушках, в постели, читал книгу «Современные старцы Горы Афон». Читал, что называется, взахлеб и в конце концов, под сильным впечатлением, записал в дневнике: «Вот где я хочу побывать, если будет на то Божия воля: "Катунакия — дикая скалистая местность на южной стороне Афона. Вместе с соседними скитами Кавсокаливии, Святого Василия, Малой Анны, Карули и вплоть до Виглы (последнего выступа полуострова в Эгейское море) она образует самую святую часть Горы. Если Святую Гору представить храмом, то эта область была бы святым алтарем"».

Выписал я из книги этот абзац и еще для себя пометил: «В Малом скиту Праведной Анны подвизался великий духовник и старец преподобный Савва… Старец Каллиник Исихаст подвизался в каливе преподобного Герасима». Эти два предложения я даже подчеркнул, впрочем скорее «от избытка сердца», чем в действительной надежде там побывать.

Мог ли я подумать тогда, что через год не только посещу милостью Божией келлии старцев Саввы и Каллиника, но и поживу несколько дней в том самом Малом скиту Праведной Анны, о котором делал выписки в свой дневник.

Это тем более удивительно, что посещение Афона не входило в график нашей греческой командировки. Мощи святителя Луки и его икона должны были отправиться в города, к людям… И мы колесили по городам и весям Македонии сначала с нашим крымским батюшкой, отцом Максимом, а потом и с братьями-греками, пока не оказались в монастыре Верийской митрополии «Панагия Довра».

Уже за несколько дней до отъезда монах Серафим, наш переводчик и друг, заговорщически и радостно улыбаясь, стал намекать, что меня ждет какой-то сюрприз. Я и догадывался, и боялся поверить, что, может быть, попаду на Святую Гору.

Дело в том, что владыка Пантелеимон, по-отечески принимавший нас в Греции, — сам постриженник и воспитанник Малого скита святой праведной Анны. Он часто бывает там, и его там знают и любят. В то время скит как раз отмечал знаменательную дату — 400 лет со дня преставления его основателей, святых преподобных Дионисия и Митрофана. Отправляясь с некоторыми из братии на праздник, владыка решил взять с собой и меня.

Накануне в монастырском домовом храме мы с Серафимом устанавливаем на престоле деревянный резной ларец с частицей мощей святителя Луки, а в бархатном, почетном кресле — его громоздкую большую икону, привезенную из России. С этой иконой мы объездили уже пол-Греции.

— Серафим, — окликаю я своего доброго друга, — слушай, как-то мне не того…

— В смысле?

— Да вот, оставляю икону, ковчег с мощами святителя, вроде как бросаю его, а сам на Афон еду…

— Э, отэц, ты что говоришь такое! — смеется Серафим. — Ты думаешь, просто так едешь? Да может быть, наоборот, святительна Афон собрался, а тебя уже решил с собой прихватить, так, на всякий случай… Что мы знаем, что видим?.. Благодари Бога и святителя Луку. Скажет же еще — бросил! — Серафим усмехается и качает сокрушенно головой.

Но вот решено: завтра в шесть утра выезд.

Всю ночь ворочаюсь, не могу уснуть, как это бывает накануне знаменательных дней. Долго переживаю по поводу забытой в Наусе рясы (как я без нее?), но в конце концов вспоминаю евангельские слова: не заботьтесь, что есть, что пить, во что одеться [80] Ср.: Мф. 6, 25. … — и успокаиваюсь.

На рассвете грузим в багажник ящики с персиками (угощение для братии и гостей скита) и отправляемся в путь. В Верии притормаживаем возле кондитерской, и отец Феофил приносит тетрапаки с соками и целую охапку горячих бубликов, усыпанных кунжутными зернами. Поглощаем это всё уже на ходу, чтобы не тратить время. Ехать нам 60 километров до Фессалоник и потом примерно столько же до Халкидики и последнего перед Афоном города — Уранополиса. Дальше — на пароме. В 9 утра мы должны быть уже на пристани.

Великолепное шоссе, широкое и гладкое, делает путешествие в высшей степени приятным и легким. Скорость осознаешь, только когда встречается ограничительный знак — цифра 200 в красном кружке. Впрочем, за Салониками дорога сужается и становится уже обычной, с двусторонним движением, так что скорость волей-неволей приходится сбавить. Теперь во всем угадывается близость моря. Одно за другим проплывают курортные местечки с раскидистыми пальмами, небольшими отелями и кафешками. Все чаще встречаются вальяжного вида туристы в шортах и широких панамах…

Полуостров Халкидики похож на выступающую в Эгейское море ладонь с тремя растопыренными пальцами. Самый крайний из них — северный — и есть Святая Гора Афон. У основания его последний форпост «мира» — Уранополис.

Несмотря на свое название («Небесный град»), это местечко вполне приземленное и бойкое. Основная статья дохода — паломники и туристы, количество которых в летнее время возрастает в десятки раз. Повсюду видны ресторанчики, представительства турагенств, лавки и магазины, витрины которых беспорядочно завешаны всем тем, что может привлечь внимание не слишком взыскательного пилигрима.

На пристани царит оживление и суета. Паромы и катера ежеминутно сменяют друг друга, принимая и высаживая все новых и новых пассажиров. Духовный чин представлен широко, начиная от степенных митрополитов и заканчивая потрепанными, с грязными, свалявшимися волосами монахами. Это «свои» — афонские, с дальних калив…

И все-таки, несмотря на суету, есть в облике этого местечка нечто особенное. Сама старинная башня на берегу, кряжистые оливы, скрипучий причал — кажется, все здесь дышит ожиданием, преддверием чудаи исполнено той высокой тоски, что снова и снова приводит сюда людей, утомленных бессмысленным круговоротом житейских будней.

Прибывает паром. Укладываем на нижней палубе багаж и, купив билет, забираемся наверх. Последние минуты ожидания, крики матросов, лязг железа, и вот наконец отчаливаем…