Михаил Белов - Иисус Христос или путешествие одного сознания (главы 1 и 2)

Павитрин неотступно следовал за мной в течение всей поездки на Сахалин. Я уже так привык к его присутствию, что стал проговариваться близким по поэтому поводу. Его внушения стали настолько сильны для меня, что я предпочел купить куртку на его стиль, чем ту, которую убеждал взять меня Боря, говоря, что эта убогая.

-Эту куртку мне указывает взять Павитрин, и я не хочу с ним спорить, - сказал я Боре, вызвав у него недоумение.

-Пусть будет так, - сказал он, удивившись. Я же чувствовал, что если я возьму другую куртку, то меня не оставят сомнения, подобные Павитринским: "Правильно ли я поступил?" Проблема что и как делать всю жизнь была его проблемой. Указал же мне на нее он тем, что из глубины правого полушария, правого глаза, как будто что-то ткнуло мне на нее, и мой взгляд выхватил из висящей одежды фасон и цвет, любимый Павитриным. Структура в голове сработала сама, а я ей подчинился. Разговаривая с Зиной - Бориной невесткой, я раз прочитал ее мысли, когда она ожидала Бориса, обещавшего заехать за мной, гостящим у Зины и Славы.

-Ты опасный человек, - сказала она.

- Я не опасный, - обиделся я, вызвав у нее смех. Когда она выходила в соседнюю комнату, что-то живое, по форме и цвету напоминавшее вату, наползало мне со спины на затылок и немного сползало вниз, вызывая у меня мысли, что может быть это она, Зина, уходя на кухню и готовя там стол, возвращается в зал своим духовным телом, чтобы послушать мои мысли, о чем я сейчас думаю. Точнее, я не знал, кто это делает она или Павитрин. Задержавшись в гостях у Зины и Славы, я возвращался пешком из города. Вдруг из меня перед моими глазами вынырнуло нечто, напоминающее карамельку чупа-чупс - 2 глаза на гибком только шнуре. Эта сущность осмотрелась по сторонам - где я нахожусь - и нырнула назад в тело. "Потерялся как личность, - печально подумал я. - Кто что хочет делать со мной - тот то и делает. А я ничего не могу поделать с этим". Когда я летел с Сахалина, у меня из груди опять вынырнуло нечто и, осмотревшись по сторонам и посмотрев в иллюминатор, нырнуло назад в грудь. Мое тело и голова были окружены просторной прозрачной оболочкой, напоминающей скафандр, и эта сущность выныривала в промежуток между телом и ней. Сзади же на голову наползала масса, подобная той, которую я видел в гостях у родственников и после похода в гости к Павитрину 3 января. Но сейчас я был уверен, что это Зина слушает, с какими мыслями о ее гостеприимстве я остался. Я ежился, несмотря на то, что к ее гостеприимству нельзя было даже придраться.

Я уже давно начал замечать, что часто восприятие людей и мира у меня не такое, как у них, не классическое. Иногда это наблюдение вызывало целое состояние - да кто я в конце концов - дурак или нормальный? Но никто, в том числе и я сам, не мог мне дать ответ на этот вопрос. А границы здравого смысла в действиях, которые раньше были критерием моего ума, теперь с верой в мудрость, правящую миром и моим сталкиванием с многомерностью мира делали расплывчатыми те границы. Лично мне не нужно было ничего, так как у меня практически было все, как и потому, что вся мораль социализма вместе с духовной направлены на отказ от материальных благ душой. Необходимое же для жизни я не хотел ни хватать, ни пробивать и брал только то, что она давала. Но прежде, чем делать новые шаги, в том числе и те, которые мне полагались по законодательству, я останавливался в раздумье - а надо ли мне это? Все новое, если оно не было для меня насущным, я начинал со скрипом и вздыхал облегченно, лишь когда оно оставалось за моими плечами.

Однажды выполняя коллективную работу - побригадный чертеж одного графика - я сидел между моими сокурсникамиками - Сашей Бабушкиным и Светой Барановой. Они вычисляли размеры таблицы, рисунок графика. Что касалось меня, то я пытался делать то же, что и они. Но я не мог свободно оперировать головой, точнее цифрами, закладываемыми в нее и фактами, выводимыми из них. Оперировать быстро для этой работы, а не вообще. Но сначала я этого с минуту не замечал. Я сидел на стуле, а они стояли по бокам от меня. Каждый из нас активно вносил предложения по поводу того, как лучше построить график, делился своими знаниями, которые у каждого, понятно, были направлены на одну волну. Внезапно я увидел, что все мои озарения обязаны Сашиному мышлению, просто я его опережаю, прежде, чем он открывает рот сказать о своих идеях. Почти то же самое у меня происходило и со Светой. Я стал сдержанней, чтобы не создать неудобное положение, но собственно моя голова продолжала работать в прежнем режиме, и из открытых мои озарения в унисон с Сашиными стали непроизвольными. К своему ужасу я начал обнаруживать, что делаю с ним синхронные движения головой и телом, когда вместе с пришедшей мыслью он перемещал внимание на другой конец графика. Я вообще смутился и не знал, что делать. Может быть, я своим полем отбил у них желание работать, передав им желание оставить эту работу на потом, но к моему великому счастью они решили разделить работу каждому члену бригады, а саму работу делать дома.

Вместе с тем сам процесс обучения традиционным знаниям стал для меня терять смысл... Сидя однажды расслабившись на семинарском занятии я вдруг почувствовал, как моя голова начинает медленно поворачиваться в сторону, как будто кто-то ради интереса опробовать свои способности, пытается несколько сжимая мою голову полем, поворачивать ее в сторону. При этом было чувство, будто моя голова в толщину состоит из большого числа слоев, повторяющих ее и верхней части туловища -контур моего бюста. При этом эти слои разомкнуты с лицевой стороны моего туловища и, перекрещиваясь, расходятся в разные стороны под прямым углом. Чувствовалась какая-то взаимосвязь между этими слоями и этой тягой моей головы. Как будто кто-то тяжелый сидел во мне и пытался повернуть меня без моего желания. Я оглянулся назад, пытаясь понять, кто из моих однокашников это делает. После проверки моей сенситивности Андреем Кульмановским я мог быть готов к любой другой проверке. Более того, я точно был уверен, что для трех человек в группе слово "экстрасенсорика" не пустой звук, и они пользуются своими способностями. Посмотрев на них, я ничего не мог заподозрить, так как они внимательно слушали докладчика. Тогда я заподозрил Сашу Бабушкина, полулежащего на своей парте и думающего о чем-то своем. В его позе чувствовалось напряжение. Я написал и передал ему записку: "У Брюса Ли любимой поговоркой была: "Мои действия зависят от ваших", и я разделяю ее. Прими это к сведению". У Саши был конфликт с нашим преподавателем, который слушал докладчика, сев за парту впереди меня. Саша подумал, что записку передал преподаватель и стал еще напряженней думать, как ему сдать зачет по этому предмету. После урока он опять подошел к преподавателю со своими претензиями, не показывая записки, и его подход закончился новым взвинчиванием отношений. Когда преподаватель ушел, и Саша тоже выходил из класса, я, успев уже куда-то сходить, столкнулся с ним в дверях.