Михаил Белов - Иисус Христос или путешествие одного сознания (главы 1 и 2)

Когда я начал понимать, что повышенная деятельность всех моих слизистых зависит от нейролептиков, что и приносило мне основные страдания, так как из-за этого и своей заторможенности я не мог чувствовать себя нормальным, я взял курс на прекращение их приема. Тем более что мой лечащий врач показал свою полную прострацию по поводу их эффективности для меня: "Лет 5 попьешь, а там видно будет". "Я за полтора месяца с ума от них начал сходить, а ты хочешь, чтобы я 5 лет собой экспериментировал?"- сказал я матушке. Прекращение их приема было подобным сдаванию себя инопланетянам. Но для меня это было лучше, чем быть недоземлянином. Прекратил их пить я через 2 недели после больницы. Один раз, на огороде, почувствовав себя сильно плохо, я один уехал домой, принял свою норму и лег. Негатив прошел довольно быстро.

Я не знал, как к себе относиться. Я не мог понять, кем я стал. После тех космических мотивов, которые частично остались в моей памяти с тем же частичным осознанием и частичным осмыслением всего, что происходило, я стал опять напоминать себе школьного себя, с которым произшедшее нечто загнало в психбольницу. Я видел, что практически никто не может ни понять меня, ни дать мне ответа на вопрос, что со мной произошло. Но так как я сам не мог себе дать того же ответа, пришлось для осознания себя и своего прошлого принять внушаемую мне версию, что из-за какого-то расстройства психики у меня случились галлюцинации. Я был убежден и матерью и врачами, что стресс, случившийся в институте 6 лет назад, в этом не был причиной, так как они о нем ничего не знали. Я один раз сказал о нем матушке, но она не обратила на мои слова особого внимания, и столько же места осталось и в моей душе относительно его воздействия на мое настоящее. Я был просто переубежден их незнанием моего внутреннего прошлого.

Моя психика была настроена на космические чувства и сейчас. И не только субъективно. Я чувствовал себя открытым всей Вселенной. Солнце жгло голову невыносимо. И не так, как всегда. Сейчас это чувство было каким-то новым. Солнце жгло как-то напрямую. Мое сознание было чисто ото всего. Именно в то время я вспомнил слова Пифагора: "Дайте мне точку опоры, и я переверну вам всю Землю". Я не знал ни кто я, ни как мне себя вести с людьми, ни что мне делать в жизни. Обрывки прежних знаний и тут пришли на помощь: недеяние и неотталкивание жизни от себя. Точкой опоры в отношениях с людьми и для самоимиджа стали слова Лао-Цзы - "нетленны только мир и чистота".

Сознание требовало для себя какой-то зацепки, какого-то самоопределения. Мой прежний самоимидж экстрасенса был разрушен. Я вообще стал никем или просто собой, хотя и это было не совсем так. Едва ли нормой самоощущения можно считать боль. Но без знания жить невозможно. Тем более едва ли можно жить дальше, не зная, что с тобой произошло. Для того чтобы успокоить душу, мне нужна была если не правда, то правдоподобная версия о том, что со мной случилось. Моя душа это требовала так же, как ребенок требует от взрослых правдоподобную версию о своем рождении. Так как слова парапсихологов идут от души при ее избытке также как и знаний, даваемых ими, не мудрено, что причины своего попадания в больницу я начал искать в парапсихологической литературе. Просто я стал обильно закладывать в свое чистое сознание всю интересную мне информацию.

Если бы не белое пятно в прошлом с имиджем бывшего клиента психбольницы и полное отсутствие боли за будущее, можно сказать, что моя жизнь в то время была интересной. Вот где было полновесное второе рождение, правду о котором не знал никто. Я сам не знал, с какой стороны относиться к миру и людям, творящим его. Как ребенок, имея в своем распоряжении только душу, я судил обо всем только с позиции душевной гармонии. Глядя по телевизору "Санта-Барбару", я поражался людям, которые пытаются ради каких-то незримых и несущественных амбиций уязвить души друг друга, портя при этом отношения и здоровье взаимно по-пустому (а то, что они его портят, я видел зримо). И как они несвободны и эгоистичны в своей любви и сколько они теряют от этого. Созерцание человеческого несовершенства людей, которые не только в своих глазах, но и в глазах окружающих считаются нормальными, давало мне существенный самооправдывающий себя аргумент в своих глазах и перед окружающими. Попытки увиденное донести ближним не к чему не приводили, так как они или судили людей по направленности их действий или просто по своей симпатии, не задумываясь о большем, а мои слова принимались ими только как мое мнение. Мое общее отношение к людям в это время разделяло и было созвучно словам инопланетянина в американском фильме "Человек со звезды": "Странные вы люди - земляне. Ваши лучшие качества проявляются вами, когда вам труднее всего".

Вскоре после выписки я зашел к Павитрину на работу.

-Какой диагноз? - поинтересовался он.

- Шизофрения.

Его улыбка обожгла меня.

-Да ты просто раскрылся.

Я почувствовал, что, похоже, он прав. Я действительно был каким-то раскрытым, а во время психоза вообще чувствовал себя прозрачным. Как же закрыться я не знал. Раз он говорил это, значит, он знал. Значит, и мне нужно обрести энергетическую защиту от людей, в которой я бы чувствовал себя в безопасности. Эта задача стала моей целью.

По окончанию отпуска в начале июля матушка уехала на Сахалин. Вскоре я встретил знакомого парня, предложившего мне ночную работу в коммерческом киоске. Ночь с напарницей, проведенная мной на положении практиканта, отвернула меня от киоска, хотя это было и романтично. Обстоятельствами, отвернувшими меня от романтики, стало нежелание подчиняться парням, бывшими не всегда вежливыми - моим начальникам, как и остаточные проявления действия нейролептиков. Несмотря на заторможенность мышления, я легко сбивался на мысленные посылы покупателей, если не сказать, что я собой отражал все содержимое души собеседника, что мешало мне считать деньги, и несло опасность быть обсчитанным теми, кто, имея гармоничную для себя душу, умеет отключать совесть. Сестра, видя мои настроения, предложила мне пойти работать грузчиком за те же 2 тысячи, что и в киоске, к нашей соседке - тете Гале Запорожец - Фединой маме, работающей в коммерции. У нее я работал три дня, пока не почувствовал себя не на своем месте. Я работал через силу, едва таская ящики с напитком. Тогда сестра, заняв у знакомых денег, собрала мне партию товара и отправила меня с ним на Сахалин.

Нерестовая речка текла сразу за огородом. На следующий день после приезда я, стоя на мосту, сверху смотрел, как идет на нерест горбуша, и как мальчишки ловят ее на перекате сачком. А также как одна рыбина сама выскочила на гальку островка.

Поездка на море принесла мне еще больше впечатлений. Было пасмурно и ветрено. Я шел по кромке прибоя. Зная, что где-то здесь должна быть речка, я искал ее присутствие. Неожиданно в нескольких метрах от меня очередная волна схлынув, оставила на песке биться десятка два горбушин. Я опешил от такого зрелища.Но тут же понял что это и есть речка. Прибой набил бровку, и вода устья реки уходила в песок. Редкая сильная волна, которую караулили тысячные косяки рыбы, чьи спинные плавники я разглядел через минуту, достигала слияния с речушкой, делая глубину ее фарватера 10-15 сантиметров при ширине устья 1,5-2 метра. Это становилось иногда причиной рыбного столпотворения в устье. Поймав себе три рыбины, я пошел к машине, чтобы не встретиться с рыбинспекцией. Домой я вернулся, с недоумением вспоминая слова лечащего врача о пятилетнем приеме нейролептиков: я почти на ногах был уже через месяц, в то время как побочный эффект лекарств делал меня больным от одного психофизического состояния во время их приема.