Андрей Горбунов - Знакомство с Библией

Вот почему апостол Павел с такой болью отзывается на все нестроения среди членов Церкви. Апостол резко выступает против нравственной распущенности, которая обнаружилась среди коринфян, в частности, против кровосмесителя, призывая изгнать его из общины, и даже предает его Сатане во измождение плоти. Объясняя этот жестокий поступок, апостол учит, что совершающий телесный грех грешит против храма Святого Духа, каким является тело христианина. Но таким же преступлением против Церкви будет и любой другой грех ее членов – блуд, лихоимство, злоречие, пьянство, идолослужение и даже тяжбы христиан среди язычников.

Рассуждая о браке, апостол Павел дает следующий ответ. «Вступившим в брак не я повелеваю, а Господь: жене не разводиться с мужем» (1 Коринфянам, 7:10), даже если один из супругов язычник. Сам апостол лично предпочитал безбрачие. Не потому, что он отвергал семью, а потому что выбрал для себя иной, в дальнейшем ставший монашеским путь жизни. Такой путь был для него особенно актуальным ввиду, как ему тогда казалось, близкого конца света. Мы уже говорили, что такое напряженное эсхатологическое ожидание было характерно для ранних христиан. Впрочем, эту свою мысль о предпочтительности безбрачия апостол никогда не выдавал за повеление Бога. Он думал, что люди сами должны выбирать подходящий им образ жизни.

Развивая свое учение о браке, апостол Павел утверждал традиционное главенство мужа, но не в том смысле, как это понимало патриархальное право. Отношение полов в семье он сравнивал с любовью, соединяющей Отца и Сына, Церковь и Христа. «Ни муж без жены, ни жена без мужа в Господе. Ибо, как жена от мужа, так и муж чрез жену; все же – от Бога» (1 Коринфянам, 11:11–12). Основная же мысль апостола сводится к следующему. В брачном союзе или в безбрачии, у человека есть только одно призвание – всецело служить Богу.

Апостол Павел учил, что у каждого служителя Церкви есть свое призвание, свой дар, свое место, подобно тому, как в теле человека каждая часть имеет свое предназначение. Из множества даров апостол выделяет особый известный ранним христианам феномен – «дар языков». Как указали толкователи, молитва языками не была молитвой на иностранных языках, как в день Пятидесятницы, но выражала себя в экстатическом славословии, которое не имело характера внятной речи. Слова здесь уступали место таинственным ритмам, сотканным из одних звуков. Хотя апостол и принимал эту форму молитвы, он все же предпочитал пророчество, т. е. осмысленную речь.

Главная же ценность для апостола Павла и высший из всех даров – это любовь. Она превосходит всякие экстазы и откровения, любые подвиги и созерцания. «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая и кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело на сожжение, а любви не имею: нет мне в том никакой пользы. Любовь долготерпит, любовь милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит, любовь никогда не перестает» (1 Коринфянам, 13:1–8). Этот вдохновенный гимн любви – не только кульминация данного послания, но и своеобразная вершина всей богословской мысли апостола Павла. Недаром же за этот гимн известный античный ритор Лонгин причислил апостола Павла к величайшим ораторам мира.

В свете этого гимна и все Первое Послание к коринфянам с его, казалось бы, разрозненными наставлениями обретает единство и цельность. Ведь все недостатки в жизни коринфян, о которых говорит апостол, происходят в конечном счете от недостатка настоящей любви. Если бы сердца верующих горели любовью, то не было бы никаких споров и никаких разделений. Тогда община глубоко сожалела бы о нравственном падении ее членов; суды у светских судей стали бы немыслимы, а вопросы брака и безбрачия решались бы сами собой.

Конец послания посвящен тайне воскресения. Сама эта идея была абсолютно чужда греческой мысли, учившей, что вечность принадлежит лишь духовному, идеальному миру. Еще Платон утверждал, что зримый мир – лишь несовершенная копия незримого мира, а стоики, чье учение было особенно популярно в то время, советовали презирать свое тело. Как я уже не раз говорил, такой взгляд был противоположен библейскому, согласно которому все созданное, в том числе и плоть, – творение Бога. Человек – цельное двуединое существо, а не дух, томящийся в темнице плоти. И потому земная жизнь – это необходимый этап перед возрождением все той же человеческой цельности уже на новом, более высоком уровне.

Провозглашая истину воскресения, апостол исходил из конкретного исторического события – восстания Христа из гроба. Бог Отец воскресил единородного Сына, Который стал «первенцем из умерших» (1 Коринфянам, 15:20), открывающим путь ко всеобщему воскресению. Поэтому, согласно учению апостола Павла, христианская проповедь и вера бессмысленны, если не было воскресения Христова. «Если нет воскресения мертвых, то и Христос не воскрес; а если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша» (1 Коринфянам, 15:13–14). Всеобщее воскресение не должно вернуть людей к их прежнему состоянию, но должно преобразить их. Тогда в природе людей душа займет подобающее ей царственное место. «Так и при воскресении мертвых: сеется в тлении, восстает в нетлении; сеется в уничижении, восстает в славе; сеется в немощи, восстает в силе; сеется тело душевное, восстает тело духовное» (1 Коринфянам, 15:42–44). А после вселенского воскресения смерти уже не будет, ибо Христос победит смерть. «Когда же тленное сие облечется в нетление и смертное сие облечется в бессмертие, тогда сбудется слово написанное: “поглощена смерть победою”» (1 Коринфянам, 15:54).

Остановимся теперь, по необходимости кратко, на Послании апостола Павла к римлянам, которое считается важнейшим среди всех его посланий. Апостол написал его около 58 года в Коринфе во время своего третьего миссионерского путешествия. Оно самое длинное, лучше всех обработано с литературной точки зрения и больше других при всей его эпистолярной форме напоминает богословский трактат. Так случилось, потому что к этому моменту своей жизни апостол Павел еще не был в Риме и, очевидно, мало кого знал из уже довольно большой римской общины христиан, которая включала в себя как обращенных иудеев, так и принявших крещение язычников, хотя ему и докладывали о состоянии дел в общине. Павел очень хорошо понимал, что возникшей в столице мира римской общине предстояло сыграть очень важную роль в дальнейшей судьбе Церкви. Поэтому в Послании к римлянам он изложил письменно то, что другим он проповедовал устно, подробно рассмотрев главные моменты своего вероучения.