Фома Аквинский - Сумма теологии. Том IV

Наконец, наш будут рассмотрены следствия гнева, под каковым заглавием наличествует четыре пункта: 1) доставляет ли гнев удовольствие: 2) обусловливает ли он, прежде всего, сердечный жар: 3) препятствует ли он, прежде всего, пользованию разумом: 4) обусловливает ли он молчаливость.

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что гнев не обусловливает удовольствие. В самом деле, страдание исключает удовольствие. Но гневу всегда сопутствует страдание, поскольку, как сказано в седьмой [книге] «Этики», «действуя в гневе, всякий испытывает страдание» [850] Ethic. VII, 7. . Следовательно, гнев не обусловливает удовольствие.

Возражение 2. Далее, Философ говорит, что «месть прекращает гнев, заменяя страдание удовольствием» [851] Ethic. IV, 11. , из чего можно заключить, что гневающийся получает удовольствие от мести, и эта месть успокаивает гнев. Таким образом, при появлении удовольствия гнев утихает и, следовательно, гнев не обусловливает следствие, соединенное с удовольствием.

Возражение 3. Далее, никакое следствие не может препятствовать причине, поскольку оно сообразуется с причиной. Но удовольствие, как говорит Философ, препятствует гневу [852] Rhet. II. . Поэтому удовольствие не является следствием гнева.

Этому противоречит приводимое Философом высказывание о том, что гнев «сладок душе, как мед устам» [853] Ibid. Аристотель цитирует 109 стих восемнадцатой песни Илиады». .

Отвечаю:как говорит Философ, удовольствия, причем в первую очередь чувственные и телесные удовольствия, вытесняют страдание, и потому чем сильнее страдание или страх, тем более люди ищут удовольствий, которые исцеляют, что очевидно на примере жажды, которая увеличивает удовольствие от питья [854] Ethic. VII, 15. . Затем, из ранее сказанного (47, 1) очевидно, что движение гнева является следствием содеянной несправедливости, которая обусловливает страдание, в результате чего мы жаждем мести как средства от страдания. Поэтому отмщению последует удовольствие, и тем большее, чем большим было страдание. Таким образом, по свершении [совершенного] возмездия возникает совершенное удовольствие, которое полностью исключает страдание, в результате чего движение гнева прекращается. Но прежде чем реально осуществится месть, она уже существует в представлении разгневанного, причем двояко: во-первых, в надежде, поскольку, как уже было сказано (46, 1), никто не гневается, если у него нет надежды отомстить; во-вторых, в непрекращающихся мыслях о ней, поскольку тому, кто желает нечто, приятно задерживаться мыслями на том, чего он желает, по каковой причине нам так приятно мечтать. Поэтому гневающийся получает удовольствие от долгих размышлений о мести. Однако это удовольствие не столь совершенно, чтобы вытеснить страдание, а вместе с ним и гнев.

Ответ на возражение 1. Гневающийся печалится и радуется разным вещам: он страдает от содеянной несправедливости, а радуется мечте и надежде на месть. Следовательно, страдание по отношению к гневу является его началом, в то время как удовольствие – следствием и пределом гнева.

Ответ на возражение 2. Этот аргумент справедлив в случае реального осуществления мести, которая полностью прекращает гнев.

Ответ на возражение 3. Предшествующее удовольствие препятствует последующему страданию и, таким образом, препятствует гневу Но удовольствие от возмездия последует гневу.

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что жар не является первейшим следствием гнева. В самом деле, как было показано выше (28, 5; 37, 2), жар связан с любовью. Но любовь, как уже было сказано, является началом и причиной всех страстей. И коль скоро причина превосходит следствие, то похоже на то, что гнев не является главной причиной жара.

Возражение 2. Далее, то, что само по себе обусловливает жар, со временем возрастает; так, чем дольше продолжается любовь, тем сильней она становится. Но с течением времени гнев ослабевает, ведь сказал же Философ, что «время утоляет гнев» [855] Rhet. II. . Следовательно, жар не является присущим гневу следствием.

Возражение 3. Далее, жар, прибавляемый к жару, производит еще больший жар. Но, согласно Философу «больший гнев прекращает тот, который существовал до него» [856] Ibid. . Следовательно, гнев не обусловливает жар.

Этому противоречит сказанное Дамаскином о том, что «гнев есть кипение крови вокруг сердца, происходящее от испарения желчи» [857] De Fide Orth. II. .

Отвечаю:как уже было сказано (44, 1), связанное с душевными страстями телесное изменение адекватно движению желания. Но очевидно, что любое желание, в том числе и естественное, склонно с наибольшей силой отражать то, что ему противостоит, при его непосредственном наличии; так, мы видим, что горячая вода замораживается тверже, как если бы холод с большей силой воздействовал на горячий объект. И коль скоро желающее движение гнева обусловливается некоторым причиненным ущербом, который противостоит желанию и при этом уже существует, то из этого следует, что желание склонно с большой силой отражать ущерб через посредство жажды отмщения, и потому нет ничего удивительного в том, что в движении гнева наблюдается большая порывистость и горячность. А так как движение гнева – это не избегание, которому соответствует действие холода, но один из видов преследования, которому соответствует действие теплоты, то совершенно естественно, что движение гнева порождает жар крови и жизненного духа в области сердца, которое является инструментом душевных страстей. И в результате того, что сердце так растревожено гневом, [внутренний] гнев проявляется и во внешних членах. В связи со всем этим, согласно Григорию, «сердце, воспламененное терзаниями гнева, учащенно бьется, тело дрожит, язык заплетается, лицо горит, глаза становятся свирепыми, знакомые вещи не узнаются. Рот произносит звуки, но разум не понимает, что тот говорит» [858] Moral. V, 30. .

Ответ на возражение 1. Как замечает Августин, «сама любовь не так уж чувствуется, когда то, что любится, всегда в наличии» [859] DeTrin. X, 12. . Следовательно, когда человек страдает от вреда, который причинен любимому им превосходству, эта его любовь чувствуется им сильнее, в результате чего его сердце охватывает еще больший жар, обусловленный желанием устранить то, что мешает объекту его любви. Таким вот образом гнев, усиливая любовный пыл, побуждает нас сильнее чувствовать любовь.