Стив Андреас - Шесть слепых слонов

Но мы можем научиться использовать позитивные формулировки вместо отрицаний там, где это возможно, и научиться быть крайне аккуратными, когда мы используем отрицания, о чем говорилось в главе 2. Фокус НЛП на позитивном результате — это один из примеров ценности использования позитивных утверждений и выгоды, которые получаются от подобного мышления и поведения.

Также надо быть очень аккуратным при использовании абсо-

;потных утверждений, понимая, что любые знания относительны, контекстуальны и основаны на нашем очень ограниченном понимании и опыте. Парадоксально, но есть только одно в чем можно быть абсолютно уверенным, как сказал Плиний около двух тысяч лет назад: «Существует одна единственная уверенность в том, что ни в чем нельзя быть уверенным».

Неотъемлемая неуверенность нашего знания — это не только результат небрежности речи и легкомысленного мышления. Это также было доказано математически. Ниже приведено несколько примеров этого (эта цитата была также приведена в томе 1, но я ее повторяю из-за ее важности).

Первая теорема Годела гласила, что любая логическая система, которая не является чрезмерно простой (т.е., по крайней мере, включает обычную арифметику) может выражать истинные утверждения, которые в то же время не могут быть выведены из их аксиом. Вторая теорема гласит, что аксиомы в такой системе — с или без дополнительных истин ■ — не могут быть свободны от скрытых противоречий. Если говорить коротко, логическая система, в которой есть некоторое богатство никогда не может быть закончена и никогда не может быть гарантированно постоянной...

А. М. Теринг в Англии и Алонзо Черч в Америке показали, что никакая механическая процедура не может быть разработана таким способом, чтобы проверить каждое утверждение в логической системе и за конечное число шагов доказать ее истинность или ложность...Альфред Тарски в Польше доказал еще большее ограничение в логике. Тарски показал, что не может быть точного и универсального языка — каждый формальный язык, который, по крайней мере, также богат как математика и содержит предложения, о которых нельзя утверждать, что они истинны или ложны...

Такая система аксиом всегда считалась идеальной моделью, которую пыталась открыть наука. Также можно сказать, что теоретическая наука — это попытка открыть окончательный набор аксиом (включая правила математики) с помощью которых можно последовательно объяснить все, что происходит в мире. Но результаты которые я показал, и

особенно теоремы Годела и Тарски показали, что такой идеал недостижим. Т.к. они показывают, что каждая аксиоматическая система несет множество ограничений, которые нельзя предвидеть и которые не могут быть в последствии исключены. Не все разумные утверждения в языке системы могут быть логически выведены из аксиом, поэтому никакой набор аксиом не будет полным. Кроме того, никогда нельзя гарантировать постоянство аксиоматической системы, потому что непредвиденные противоречия могут все перевернуть. Аксиоматическая система не может обобщенно описать мир полностью. В некоторых точках описания будут пробелы, которые могут быть восполнены логикой, а некоторые точки могут быть полностью изменены противоположной логикой.

Я считаю, что логические теоремы обогатили систематизацию эмпирической науки. Те. неуказанная цель, преследуемая физической наукой со времен Исаака Ньютона, не может быть достигнута. Законы природы не могут быть описаны аксиомами или формальными однозначными системами. И если когда-то настанет момент, когда научное исследование покажет, что законы природы имеют полную систему, то мы должны осознать, что мы поняли неверно (22, стр. 14).

Даже внутри непротиворечивой логической системы, единственное неверное предположение дает вам возможность доказать все, что угодно и это хорошо иллюстрируется историей о Бертране Расселе (подобная же история рассказывалась об английском математике Д. Н. Харди).

Бертран Рассел...поддерживал идею, что ложное утверждение предполагает все, что угодно. Скептически настроенный философ спросил его: «Т.е. если 2+2=5, то вы Римский Папа?» Рассел ответил утвердительно и предложил следующее «доказательство».

«Если мы предположим, что 2+2=5, тогда мы уверенно можем сказать, что, вычитание 2 из каждой части равенства приведет нас к тому, что 2=3. Применив перестановку, мы получим 3=2 и, вычтя по 1 из каждой части получим, что

2=1, а поскольку я и Папа — это два человека, а 2=1, то я и Папа едины. Т.е. я Папа» (50, стр. 17 — 18).

Удивительно, что с помощью «трех фунтов желе между нашими ушами», мы можем думать о бесконечной вселенной во всей ее сложности, но будет очень полезно понимать свои ограничения по поводу знаний и уверенности.

Если кто-то из читателей продолжит настаивать, что абсолютная уверенность имеет место, я предложу его вниманию цитату Уоррена С. МакКаллоха, одного из первых, кто применил логику и математический анализ к функционированию нервной системы человека.

Соответственно, чтобы увеличить уверенность, любая гипотеза должна быть минимально логична или априори вероятна, чтобы это могло быть подтверждено экспериментально. К сожалению, для тех, кто ищет абсолютную уверенность гипотезы с нулевой логической вероятностью являются противоречием и не может быть доказано. В нейрологии это будет нейрон, который потребует бесконечной случайности, чтобы сработать. А это означает то же самое, если бы не было чувствительных нервов. Этого не бывает никогда (46).

Абсолютная уверенность абсолютно невозможна и, следовательно, абсолютно некорректна — логическая ошибка. Как говорил Ницше: «Все абсолютное патологично». Даже очень тщательно исследованные научные знания всегда имеют степень неуверенности. Это неизбежные последствия природы нашей нервной системы и того, как мы приобретаем это знание.

Резюме

йа У каждого из нас есть способ определить насколько мы уверены в том, что мы знаем, насколько это вероятно. Это называется «стратегией реальности». Мы используем наши 5Фрактеристики восприятия внутренних образов, чтобы определить нашу уверенность. Внутренние образы обладают многими характеристиками, которые мы воспринимали в реальном мире, переживаются нами как истинные. Если же образы имеют мало

подобных характеристик, то мы можем воспринимать их как маловероятные.

Когда у нас нет прямого переживания события, мы используем внешние источники. В идеале, мы регулярно проверяем, что они говорят на внутренние соответствия и сравниваем то, что они говорят с тем, что мы уже знаем из личного опыта или из других внешних источников, чтобы отметись расхождения, которые могут привести к неточной информации.