Александр Силаев - Философия без дураков [Как логические ошибки становятся мировоззрением и как с этим бороться?] [litres]

Этика Ролза как бы исходит из того, что до нашего рождения кто-то есть, с кем могут поступить справедливо или несправедливо. А там никого нет.

Поросенок – это просто поросенок, а не заколдованный Селиван, Жан или Джонатан. Мы специально сейчас придумали поросенка, потому что, ограничившись ребенком бомжа и федерального министра, рисковали потерять в наглядности. Включились бы обычные социальные стереотипы – все порядочные люди должны пожалеть понятно кого и поменять правила в его пользу: «Он же не виноват, что родился умственно отсталым в плохой семье». Конечно, не виноват, но это еще не основание для социальной политики, иначе она должна распространяться на телят, поросят и прочих живых существ, столь же не виноватых. Человек левых взглядов должен быть вегетарианцем, и мы сейчас шутим меньше, чем кажется. К чести наиболее логичных из них, они к этому и приходят – примерно из этих соображений…

Мы не находим в мире злого бога, играющего в кости на переселение душ – поэтому не находим несправедливость в точке рождения, где ее обнаруживает Ролз.

Показать странность его логики проще всего, доведя ее до предела. Если вы не окончательно придерживаетесь политической корректности, то легко согласитесь, что бывают люди красивые и не очень. А бывают совсем некрасивые. Ситуацию можно немного улучшить личным усилием, но вообще-то все уже решено в самом начале – какие гены, то и будет налицо. И на лице. И даже то, насколько мы будем улучшать эту ситуацию, в значительно мере определят наши гены (только другие).

Согласно Ролзу, это та самая несправедливость от рождения: урод не выбирал родиться уродом. Без нашего участия разыграли довольно крупную ставку. От внешности, например, зависит такая в среднем важная людям вещь, как сексуальная привлекательность. Если смотреть по Ролзу и обладать политической волей, с этим надо что-то делать. Как минимум красивых людей стоит обложить налогом, а некрасивым выделить пособие. Придется разработать коэффициенты красоты и уродства, но дело важное, разработаем. Наймем несколько тысяч чиновников дополнительно, они и разработают, и проследят. Содержать их будем за счет части нового налога. Поскольку некрасивых избирателей больше, то нас поддержат!

Но можно пойти дальше. Как известно, не все позволительно купить за деньги. Если вы социалист до конца, у вас должна мелькнуть мысль о натуральных льготах: самых красивых обязать заниматься сексом с самыми некрасивыми. Никаких перегибов и сексуального рабства, только справедливость: выровнять количество секса на душу населения, или хотя бы подровнять. Мера, конечно, радикальная, на любителя. А вот пособие для некрасивых, если эту меру предложить перед вуалью Ролза, скорее всего, утвердили бы большинством голосов. Люди ведь в первую очередь хеджируют риски. Я не знаю, какого я буду пола, – рассуждает пока еще бестелесный идеальный избиратель, – но если я буду красавцем или красавицей, жизнь, можно сказать, уже удалась. В крайнем случае, буду торговать лицом и телом – за это платят лучше, чем за обычную работу. Бедным я подам – не обеднею. А вот если суждено родиться уродкой… Пусть хоть будет пособие. Все, я за налог!

Мы специально, как в случае с поросенком, привели крайний, на грани абсурда пример. Но это следствие единой логики вуали. Если это неприемлемо, то все остальное неприемлемо тоже. Что – все остальное? Назовем это «налогом на различие между людьми в пользу худших». Звучит отталкивающее, но вообще-то это принято в большинстве стран мира. Называется прогрессивное налогообложение.

Единственное основание, по которым мы могли бы согласиться с чем-то подобным – докажите, что это налог на случайность второго рода. Сейчас поясним. Случайность первого рода – то, что все люди разные, и разные люди стремятся к разному количеству благ, статусу, судьбе, и разница в достижении стремится к тому, чтобы соответствовать разнице между теми, кто достигает. Это нормально. Если бы это кого-то возмущало, то это был бы протест против того, что вообще существует какое-то различие в мире. Волки едят зайцев, а почему не зайцы едят волков? Если отбросить нюансы и риторические приемы, то социалистов волнует примерно такой вопрос . Далее начинаются поиски ответа. Но не бывает правильных ответов на неправильные вопросы. В итоге мир, где волки и зайцы ели бы друг друга поровну или дружно перешли бы на фотосинтез (обычно практика социалистов сводится к чему-то такому), оказывается плохим и для волков, и зайцев, и геобиоценозов в целом. Не трогайте случайность первого рода – лишь оптика нашего зрения трактует это как случайность. В терминах мира это необходимость, так просто есть – и все. «Почему это – заяц, а это – волк?» По кочану.

Но случайность второго рода действительно представлялась бы нежелательной. Она подразумевает различие между тем, что люди имеют, которое не стремится к соответствию тому, кем они являются: «Почему он такой глупый и такой богатый? Потому что он родился в нужной семье».

Против феодализма либерал и социалист обычно договорятся, но потом поссорятся. Поссорит вопрос, что человек имеет право получить при рождении, какие преимущества перед другими людьми.

С точки зрения крайнего социалиста – никакие. Он с сожалением согласится, что его идеал до конца не реализуем, но стараться в направлении надо. Как стараться, мы тут шутили, хотя это почти не шутки: вегетарианство (свинья тоже человек), налог на красоту, барщина по средам для фотомоделей и т. д. Если равенство желательно в генах, то тем более в мемах: детей изымать из семьи и учить строго одинаково. Иначе умные родители научат ребенка умному, а глупые – глупому, это неравенство. И конечно, никакого наследства. Налог на него должен быть столь прогрессивен, что крупные состояния на 99 % падали бы в казну. Можешь завещать сыну козу, а завод достанется государству.

С точки зрения либерала, законным неотчуждаемым преимуществом является почти все, что можно получить при рождении. Гены, знания и вся собственность. Единственное, что нельзя получить, – неотчуждаемые привилегии. Ради этого, в частности, делались буржуазные революции. Справедливость для либерала – это минимизация исключительно случайности второго рода, как дельты между быть и иметь.

Привилегии цементируют эту дельту. Неважно, сколько фишек тебе отсыпали перед началом игры. Главное, чтобы по ходу игры их можно было проиграть все, и правила заставляли ставить на кон. Считается, что жизнь достаточно длинна, чтобы с нуля можно было забраться в любую гору – раз, и с любой горы съехать в ноль – два.

Социальных этажей может быть сколько угодно, и какая угодно разница между пентхаусом и подвалом – главное, чтобы ходили лифты.