Рольф Добелли - Искусство ясно мыслить [litres]

Два альпиниста. Первый упал в ледниковую трещину. Вы могли бы его спасти, организовав экспедицию, но не сделали этого – и он погиб. Со вторым вы сами «проявили активность»: столкнули его в трещину. Вскоре он тоже погиб. Какой поступок хуже? Рассуждая рационально, можно назвать оба равновесными и преступными. Неоказание помощи, как и убийство, привело к смерти человека. Но все же некое глубинное чувство нам нашептывает, что не оказать помощь не настолько гадко. Это чувство называется недооценкой бездействия [57]. Она проявляется в ситуациях, когда одинаковый вред могут причинить как действие, так и бездействие. В таких случаях мы обычно склоняемся ко второму варианту, поскольку вред, причиняемый таким образом, кажется менее весомым.

Предположим, вы председатель комиссии по допуску медикаментов на рынок вашей страны. Перед вами встает вопрос: можно ли дать разрешение на продажу нового медикамента, имеющего сильный побочный эффект? Он убивает на месте 20 % пациентов, но в краткосрочной перспективе спасает жизнь 80 % больных. Какое решение примете вы?

Если вы рассуждаете как большинство людей, то запретите применение этого лекарства. Медикамент, убивающий каждого пятого? Вам это покажется недопустимым: это ужасно, пусть даже 80 % пациентов, которых можно было бы спасти, не получат никакой помощи и не будут спасены. Абсурдное решение, но именно оно и созвучно феномену недооценки бездействия. Допустим, вы знаете о нем и решаете – во имя разума и морали – разрешить употребление препарата. Что произойдет, если первый же пациент (один из пяти, как и было сказано) погибнет при его приеме? Какой вой поднимется в прессе! Вас уволят. Будучи чиновником или политиком, вам лучше воспринимать всерьез недооценку бездействия , свойственную народу, и самому поступать соответственно.

Уголовное право ярко показывает, насколько крепко такое «искажение морали» засело в наших головах. В Швейцарии и Германии закон запрещает медикам оказывать помощь смертельно больным людям, которые выражают желание быстро и без мучений уйти из жизни. Это считается преступлением и наказывается по всей строгости закона [58]. Однако намеренное прекращение медицинской помощи, необходимой для поддержания жизни, остается безнаказанным.

Недооценка бездействия объясняет, почему некоторые родители медлят или совсем не хотят делать своим детям прививки, хотя давно доказано, что это снижает риск заболевания. Объективно говоря, этих родителей следовало бы обвинить в сознательном причинении вреда детям, если те действительно заболеют. Но в том-то и штука: сознательное упущение мы воспринимаем как менее вредное и дурное, чем порицаемое активное действие.

Недооценкой бездействия объясняется и то, почему мы предпочитаем не обращать внимания на дурное бездействие в страхе перед чем-то новым, что может и навредить. Инвесторы и журналисты от экономики готовы запретить компаниям производить новые продукты, считая это менее вредным, чем производство чего-то неудачного. А отсутствие новинок приводит к банкротству. Владельцы сидят в обнимку с негодными пакетами акций, полученными в наследство, полагая, что это лучше, чем купить новые, которые могут оказаться и неудачными. Не встраивать установку по очистке газовых отходов на электростанции, работающей на угле, лучше, чем вычеркнуть ее из бюджета строительства. Не сделать теплоизоляцию собственного дома лучше, чем сжигать тот самый излишек газа, который можно было бы сэкономить при теплоизоляции, устраивая на нем костер – себе на радость. Не декларировать свой доход не так плохо, как подделывать документы о доходах, хотя результат тот же.

В предыдущей главе мы рассматривали склонность к действию. Недооценка бездействия – это ее противоположность? Не совсем так. Мы порываемся действовать, когда ситуация непонятна, противоречива, туманна. И мы хотим поактивничать, вмешаться, сделать что-нибудь, хотя это, возможно, и не принесет пользы. Недооценка бездействия возникает, когда ситуация вполне просматривается: активным поступком можно избежать вреда в будущем, не допустить плохого исхода дел. Но предотвращение вреда мотивирует нас недостаточно сильно, не столь очевидно, как советует разум.

Недооценку бездействия трудно заметить – невмешательство, отказ от поступка проявляется не так ярко, как поступок. Движение 1968 года [59], надо отдать ему должное, заметило это явление, присмотрелось к нему и боролось с ним очень точным лозунгом: «Если ты не участвуешь в решении проблемы, то ты часть проблемы».

Вам доводилось читать деловые отчеты – особенно комментарии CEO? Нет? Очень жаль, поскольку там всегда в изобилии разнообразные примеры этой ментальной ошибки, которой так или иначе подвержены мы все. В отчетах это выглядит так. Если компания прожила год с отличными достижениями, руководитель представляет это как результат своих превосходных решений, неустанной работы и динамичной культуры предпринимательства, о которых он постоянно заботится. Если же год оказался провальным, виноваты завышенный курс евро, неразумные действия правительства, коварные практики китайцев, скрытые пошлины американцев и в целом падение потребительского спроса. Это и есть эгоистичный сдвиг (своекорыстная оценка).

Даже если выражение вам незнакомо, то уж с самим феноменом вы наверняка сталкивались не раз – еще со школьных времен. Как объяснялась отличная оценка? Это ваше достижение, заслуженный результат, отражающий ваши знания и способности. А если на экзамене вы получили неудовлетворительный балл? Ну, значит, что-то было нечестно, несправедливо. Сегодня нас меньше волнуют школьные оценки, зато в центре внимания, наверное, биржевые курсы акций. Прибыль есть? Мы молодцы и герои! Но при убытках всегда виноваты «настроение на бирже» (что бы это ни значило) или наш консультант. Лично я тоже охотно оцениваю ситуацию эгоистично, в свою пользу. Попадает мой новый роман в список бестселлеров – я задираю нос и хлопаю себя по плечу: ясное дело, лучшая из моих книг! Если же его не покупают и он тонет в потоке новинок, можно найти вполне логичное объяснение: критики – народ завистливый, они просто-напросто «отрываются» в своих разгромных статейках, а читатели знать не знают, что такое хорошая литература.

В одной из школ проводилось тестирование среди выпускников: им выставляли оценки по случайному принципу. Ребята, получившие хорошие отметки, сочли, что тест показателен и годится для всех. А те, кто по воле случая получил низкие баллы, решили, что тест совершенно непоказателен и неэффективен. В чем тут дело? Почему мы интерпретируем успех как свое личное достижение, а главную роль в неудачах приписываем другим?