Андрей Курпатов - Исправь своё детство. Универсальные правила

Сексуальность – это то, чего мы стыдимся, и сколь бы мы ни были «продвинутыми», эта сфера нашей жизни всегда будет нести на себе отпечаток нашего детства, точнее даже не детства, а родительского испуга, связанного с нашей сексуальностью. Кто-то боролся с этим стыдом в своем подростковом возрасте с большим энтузиазмом, кто-то с меньшим. Кто-то больше скрывал свою сексуальную активность от родителей, кто-то меньше, но это всегда – только количественная, но не качественная разница.

Так случилось, что наши родители были вынуждены (сознательно или подсознательно) подавлять нашу сексуальность. И когда она пошла в рост, именно с ними, с нашими родителями, а не с обществом и не с общественной моралью, у нас возникли трения и размолвки. В детстве родители учили нас скрывать свою сексуальность и все, что с нею связано, а потому далее, в период своего пубертата, именно из-за этой тогдашней нашей скрытности мы и стали удаляться от своих родителей. Таким образом, наша сексуальность стоит своеобразным барьером между нами и нашими родителями. Ведь они – те, кому мы по этой части, мягко говоря, уже более не доверяем. Поскольку же она – эта часть – от нас неотделима, то под недоверие попали и все наши отношения с нашими родителями.

В завершение я хочу рассказать историю про Эдипа, но прежде несколько общих замечаний. В практике психотерапевта встречаются самые разные случаи; были и такие, когда юноши или мужчины рассказывали мне о том, что когда-то испытывали сексуальное возбуждение, вызванное образом или обнаженностью матери. Были и женщины, которые отмечали у себя приливы эротической чувственности, так или иначе связанные с их отцом. Я не нахожу в этом ничего странного и, в отличие от Фрейда, не делаю из этого никаких далеко идущих выводов.

Как физиологу мне совершенно понятно, что у каждого человека есть, образно выражаясь, «эрогенная зона мозга», а во внешнем мире есть эротические стимулы, способные вызывать ее активность. При этом женщина всегда остается женщиной (по крайней мере, по физическому своему облику), даже если она мать, а мужчина – мужчиной, даже если он отец. Поэтому ничего странного, сверхъестественного, а тем более значительного для человеческой судьбы и психики я в этом не нахожу.

В целом, в мозгу человека есть определенная защита, сформированная у него в процессе воспитания (то есть тренировкой) и препятствующая появлению у него сексуальных реакций на близких родственников. Однако в какие-то моменты могут возникнуть такие обстоятельства, при которых эта защита не срабатывает. А у кого-то из нас она, возможно, не столь крепка, как сильно бывает в иной момент потенциальное сексуальное возбуждение. Вот и возникают оказии. Воспринимать их иначе, придавать им большее значение и некий «скрытый смысл» – значит делать допущения, не имеющие ничего общего ни с наукой, ни со здравым смыслом.

Случай Коли – классический пример такого совпадения обстоятельств. Мальчику, когда его привели ко мне на консультацию, еще не было 15 лет, он учился в школе, но уже был с меня ростом, говорил ломающимся голосом, а на его лице активно пробивалась молодая поросль. Иными словами, пубертат был в разгаре. Коля был ужасно закомплексованным ребенком, имел в своем «арсенале» целую «батарею» разнообразных невротических страхов, страдал как юношеским максимализмом, так и юношеской же манией величия.

Мама была обеспокоена всем – тем, что он говорит «всякую ерунду», «плохо учится», «ужасно себя ведет» и, разумеется, его сексуальностью – «с девочками не знакомится», «ничего не рассказывает». Родители Коли развелись, когда ему не было еще и трех лет, так что воспитывался он матерью и бабушкой, пока не появился отчим, который стал для него скорее приятелем, нежели отцом. Вот такая, в сущности, достаточно типичная ситуация.

Все симптомы Коли объяснялись особенностями психической организации. Его бабушка по отцовской линии болела шизофренией, а потому и у его отца, и у него самого были, как их называла его мать, «прибабахи». Ребенку и так-то тяжело входить в мир взрослых, а если у него еще и с нервами не все в порядке, если он, ко всему прочему, более тревожен, чем остальные сверстники, более впечатлителен, слабее и уязвимее для стресса, то взросление – это и вовсе проблема. У Коли была эта проблема, которую он решал как умел: все, что мог скрывать – скрывал, во всех случаях, когда мог защищаться – защищался и, конечно, изводил маму. А кого еще прикажете изводить при том, что изводить хоть кого-то хочется жутко, потому что жутко?

Разумеется, до вопросов сексуальности мы дошли не сразу. Сначала нам с Колей предстояло создать доверительные отношения, потом мне нужно было помочь ему справляться с тревогой, и уж затем мы могли бы обратиться к тщательно им защищаемой сексуальности. Все этапы мы прошли за несколько последовательных встреч в течение одного месяца. Потом, когда он стал уже мне доверять, я узнал, что у него творится в личной жизни. А творилось в ней бог знает что.

Во-первых, он не имел ни малейшего представления (кроме самого примитивного) о том, что такое сексуальность, как и что в ней работает, а также зачем оно так работает. Когда мать пыталась проводить соответствующие «политинформации» (на отчима в этом смысле у нее надежд не было никаких), у Коли начиналась истерика, он дурачился, кричал, смеялся, словно ненормальный. В общем, эффекта эти просветительские занятия не имели никакого.

Во-вторых, Коля ужасно боялся девочек и считал их при этом «идиотками». Впрочем, все это понятно – он выглядел нескладным, диковатым, а также имел склонность к непонятным и несмешным (с точки зрения окружающих) вывертам. В действительности все эти поступки были не чем иным, как способами защиты. Поскольку он боялся всего, чего только можно было бояться, то, соответственно, и защищался от всего, от чего только можно защищаться. Вот и итог – социальная адаптация со знаком минус.

В-третьих, воспитание, в особенности – сексуальное. Бабушка его была человеком «старорежимным», секс для нее был запретной зоной. Она осуждала все, что так или иначе было связано с сексуальностью, ее проявлениями и даже намеками на нее. Глядя в телевизор, она отпускала комментарии о том, какие там все «развратные», «стыдоба» и т. п. При этом она одна-единственная из всей семьи имела какие-то средства воздействия на Колю и была с ним достаточно близка (кроме прочего, они жили вместе в одной комнате). Ее дочь, Колина мама, словно бы в пику матери, относилась к сексуальности с пиететом и всегда подчеркивала важность интимной близости. Она была весьма привлекательной и еще очень молодой женщиной, которая могла и умела следить за собой.