Джонатан Хайдт - Стакан всегда наполовину полон! 10 великих идей о том, как стать счастливым

Если это так, то все мы попали в ловушку «гедонистической беговой дорожки» (Brickman and Campbell, 1971). Когда тренируешься на беговой дорожке, можно увеличивать скорость сколько угодно, но все равно остаешься на прежнем месте. В жизни можно сколько угодно трудиться, накапливать богатства, сады и музыкантов, но вперед не продвинешься. Поскольку человек не в состоянии изменить «естественное свое спокойствие», накопленные богатства только повысят ожидания, а настроение лучше не станет. Но поскольку мы не понимаем тщетности своих усилий, то продолжаем бороться и при этом делаем все, чтобы победить в житейской игре. Нам все время хочется больше – и мы бежим, бежим, бежим, будто белки в колесе.

Будда, Эпиктет и многие другие мудрецы прошлого понимали, что все эти крысиные гонки бессмысленны, и уговаривали в них не участвовать. Они выдвигали особую гипотезу счастья: счастье исходит изнутри, его невозможно достичь, заставив мир исполнять твои желания. Буддизм учит, что привязанность неизбежно ведет к страданиям, и предлагает способы разорвать привязанности. Древнегреческие философы-стоики, в том числе Эпиктет, учили последователей сосредотачиваться только на том, что они способны полностью контролировать, то есть главным образом на собственных мыслях и реакциях. Все остальное, все дары и проклятия фортуны – внешнее, а настоящий стоик внешнему неподвластен.

Ни Будда, ни стоики не призывали никого удалиться в пещеру. Более того, оба учения сохранили свою привлекательность до наших дней именно потому, что предлагают конкретные способы обрести мир и покой, участвуя в делах коварного изменчивого мира общественных взаимодействий. Оба учения основаны на эмпирической предпосылке, гипотезе счастья, утверждающей, что борьба за обладание благами и достижение целей во внешнем мире приносит лишь эфемерное счастье. Нужно работать над своим внутренним миром. Если эта гипотеза верна, следствия из нее коренным образом меняют наши представления о том, как следует жить, растить детей и тратить деньги. Но верна ли она? Все зависит от того, что мы понимаем под «внешним».

Второе по важности открытие в области исследований счастья – после сильного влияния генетики на средний уровень счастья у человека – заключается в том, что факторы среды и демографии по большей части влияют на счастье очень слабо. Представьте себе, что вы поменялись местами либо с Бобом, либо с Мэри. Бобу 35 лет, он холостяк, белый, спортсмен и красавец. Зарабатывает он 100 000 долларов в год, живет на юге Калифорнии, где всегда солнышко. Боб – интеллектуал, все свободное время он читает и ходит по музеям. Мэри с мужем живут в заснеженном Баффало в штате Нью-Йорк и зарабатывают около 40 000 долларов на двоих. Мэри 65 лет, она чернокожая, полная, простоватой наружности. Мэри очень общительна и свободное время посвящает в основном церковным делам. У нее больные почки, она на диализе. Похоже, Боб получил все, а Мэри – ничего, и едва ли среди читателей этой книги найдется много тех, кто предпочтет жить, как Мэри. Но если делать ставки, кто счастливее, надо ставить на Мэри.

У Мэри по сравнению с Бобом есть одно преимущество – крепкие социальные связи. Из всех жизненных обстоятельств надежнее всего с уровнем счастья коррелирует прочный брак (Diener et al., 1999; Mastekaasa, 1994; Waite and Gallagher, 2000. Правда, неясно, действительно ли люди, состоящие в браке, в среднем счастливее тех, кто никогда не был женат и замужем, поскольку те, кто в браке несчастен, – самая несчастная группа из всех, и они тянут средний показатель вниз. Критику исследований о преимуществах брака см. в DePaulo and Morris, 2005). Отчасти это очевидное преимущество объясняется обратной корреляцией: счастье приводит к браку. Счастливые люди раньше создают семью и дольше сохраняют брак, чем люди с низким уровнем счастья по умолчанию – и потому, что привлекательнее как романтические партнеры, и потому, что уживчивее как супруги (Harker and Keltner, 2001; Lyubomirsky, King, and Diener, в печати). Но по большей части это явное преимущество объясняется вполне осязаемой долгосрочной пользой надежных отношений, а это базовая потребность, и мы никогда полностью не адаптируемся ни к ним, ни к их отсутствию (Baumeister and Leary, 1995). Правда, не вполне очевидно, чем брак полезнее других отношений. Большинство исследований говорит, что и правда полезнее – особенно с точки зрения здоровья, благосостояния и долголетия (обзор см. Waite and Gallagher, 2000, но есть и крупное лонгитюдное исследование, не подтверждающее, что брак оказывает долгосрочное положительное влияние на самоощущение (Lucas et al., 2003)). Еще у Мэри есть религия, а люди религиозные в среднем счастливее неверующих (Diener et al., 1999; Myers, 2000). Это объясняется социальными связями в религиозной общине, а также ощущением, что ты участник большого общего дела.

Конечно, и у Боба много объективных преимуществ – власть, общественное положение, свобода, здоровье и солнечный свет, – но все это подчиняется принципу адаптации. Белые американцы избавлены от многих унижений и трудностей, с которыми сталкиваются чернокожие, однако в среднем они лишь ненамного счастливее (Argyle, 1999. В некоторых исследованиях разница между расами получается больше, но при учете различий в доходе и профессиональном статусе разница становится совсем маленькой и даже незначительной). У мужчин больше свободы и власти, чем у женщин, однако в среднем они вовсе не счастливее (у женщин чаще бывает депрессия, однако и радость они чувствуют острее (Diener et al., 1999; Lucas and Gohm, 2000). У молодых гораздо больше надежд и упований, чем у стариков, однако показатели удовлетворенности жизнью с возрастом медленно растут вплоть до 65 лет, а по данным некоторых исследований, и после этого (Carstensen et al., 2000; Diener and Suh, 1998. Пик в возрасте около 65 лет выявили Mroczek and Spiro, 2005). Для многих неожиданность, что старики счастливее молодых, поскольку у стариков гораздо больше проблем со здоровьем, но к большинству хронических недугов, как у Мэри, почти всегда удается адаптироваться (Frederick and Loewenstein, 1999; Riis et al., 2005); правда, если болезнь упорно прогрессирует, это все же понижает уровень счастья, а недавние исследования показали, что в среднем полностью адаптироваться к инвалидности человек не может (Lucas, 2005). Те, кто живет в холодном климате, считают, что жители Калифорнии должны быть счастливее, однако они заблуждаются (Schkade and Kahneman, 1998). Принято считать, что привлекательные люди счастливее непривлекательных (Feingold, 1992), но и это не так (Diener, Wolsic, and Fujita, 1995).

Единственное реальное преимущество Боба – богатство, но и тут, как говорится, все сложно. Чаще всего цитируют вывод из исследований психолога Эда Динера (Diener and Oishi, 2000): в любой данной стране у самых малообеспеченных слоев общества счастье можно купить за деньги – если человек с утра до вечера боится, что ему нечем будет заплатить за еду и крышу над головой, самоощущение у него значительно хуже, чем у тех, кому об этом тревожиться не надо. Но как только удовлетворяются базовые потребности и человек оказывается в среднем классе, отношения между богатством и счастьем становятся нелинейными. В среднем богатые счастливее среднего класса, но совсем немного, и это отчасти обратная корреляция: счастливые люди быстрее богатеют, поскольку привлекательнее на брачном рынке (в том числе для собственного начальства), а еще – поскольку постоянные положительные эмоции помогают им доводить дела до конца, усердно трудиться и инвестировать в будущее (Lyubomirsky, King, and Diener, в печати; Fredrickson, 2001). Само по себе богатство практически не оказывает прямого воздействия на счастье, поскольку очень эффективно разгоняет гедонистическую беговую дорожку. Например, хотя во многих промышленных державах уровень благосостояния за последние пятьдесят лет удвоился или даже утроился, субъективный уровень счастья и довольства жизнью не изменился, а заболеваемость депрессией только возросла (Diener and Oishi, 2000; Frank, 1999). Резкое увеличение ВВП сделало жизнь приятнее и удобнее – растет количество машин и телевизоров, дома стали просторнее, порции в ресторанах больше, улучшается здоровье и повышается продолжительность жизни, но все это давно стало привычным и воспринимается как данность, мы к этому приспособились, поэтому удобства не делают нас счастливее и довольнее.