Джонатан Хайдт - Стакан всегда наполовину полон! 10 великих идей о том, как стать счастливым

«Умиленное настроение» по Джемсу поразительно похоже на элевацию, описанную Джефферсоном и Дэвидом Уайтфордом.

Атеисты возразят, что и у них бывают подобные переживания безо всякого Бога. Всерьез взялся за изучение такого секулярного опыта Абрахам Маслоу, первый аспирант Гарри Харлоу и основатель гуманистической психологии. Маслоу собрал рассказы о переживаниях, которые назвал «пик-переживаниями» – о тех незаурядных моментах выхода за пределы своего «Я», которые по ощущениям качественно отличаются от событий повседневной жизни. В своем маленьком шедевре «По направлению к психологии бытия. Религии, ценности и пик-переживания» (Маслоу, 2002) Маслоу перечисляет 25 общих черт пик-переживаний, причем все они так или иначе упомянуты у Уильяма Джемса. Вот некоторые из них: Вселенная видится единым целым, где принимается все и ничего не осуждается и не ранжируется, эгоцентризм и целеустремленность исчезают, поскольку личность ощущает слияние со Вселенной (и зачастую с Богом), изменяется восприятие пространства и времени, человека переполняют чувства изумления, благоговения, радости, любви и благодарности.

Целью Маслоу было продемонстрировать, что духовная жизнь имеет натуралистический смысл, а пик-переживания – фундаментальное свойство человеческого разума. Во все времена, во всех культурах подобные переживания бывали у многих людей, и Маслоу предполагает, что все религии основаны на чьих-то пик-переживаниях. Пик-переживания делают людей благороднее, как и писал Джемс, а религии создавались как методы обеспечения пик-переживаний и дальнейшего предельного усиления их способности к облагораживанию. Но случается, что религии утрачивают связь с корнями, а власть в них захватывают люди, не имевшие опыта пик-переживаний, бюрократы и лизоблюды, стремящиеся все свести к протоколу и оберегающие ортодоксию ради ортодоксии. Вот почему, говорит Маслоу, молодежь ХХ века так часто разочаровывалась в организованной религии и обращалась в поисках пик-переживаний к психоделическим наркотикам, восточным религиям и новым формам христианского богослужения.

Едва ли выводы Маслоу стали для вас потрясением. Это вполне правдоподобное секулярное психологическое толкование религии. Однако главный сюрприз книги «По направлению к психологии бытия. Религии, ценности и пик-переживания» состоит в другом: Маслоу обвиняет науку в том, что и она становится такой же выхолощенной, как организованная религия. Историки науки Лоррейн Дэстон и Кэтрин Парк впоследствии подтвердили такую тенденцию (Daston and Park, 1998). Они показали, что ученые и философы по традиции старались удивляться миру природы и объектам своих исследований. Однако в конце XVII века европейские ученые стали свысока посматривать на удивление, считать его признаком детскости ума, ведь зрелый ученый просто каталогизирует законы природы. И пусть даже ученые в мемуарах делятся с нами своим тайным удивлением и восхищением, в повседневной жизни ученый – это тот, кто строго отделяет факты от ценностей и эмоций. Маслоу, как и Элиаде, утверждает, что наука помогла десакрализировать мир, а ее дело – документировать только существующее, а не доброе и прекрасное. Можно возразить, что в академических кругах есть разделение труда: доброе и прекрасное – удел гуманитарных наук, а не естественных. Однако Маслоу обвиняет гуманитариев в уходе от ответственности – они прикрываются релятивизмом, скептицизмом и вероятностью истины, а красоте предпочитают новизну и иконоборчество. И гуманистическую психологию он основал во многом для того, чтобы удовлетворить жажду знаний о ценностях и исследовать, какая именно истина на миг открывается человеку при пик-переживаниях. Маслоу не считал, что религии буквально истинны (то есть что они точно описывают Бога и сотворение мира), однако полагал, что они основываются на важнейших жизненных истинах, и хотел примирить эти истины с научными. Его целью была ни много ни мало реформа образования, а следовательно, и общества: образование следует считать, по меньшей мере отчасти, работой над созданием хорошего человека, что способствует хорошей жизни и хорошему общественному устройству.

«Я» – один из величайших парадоксов эволюции человека. Подобно огню, украденному для нас Прометеем, оно делает нас сильнее – но не бесплатно. Психолог и социолог Марк Лири в своей книге «Проклятие „Я“» (Leary, 2004) подчеркивает, что думать способны многие животные, не только человек, но никто, насколько нам известно, не проводит столько времени в размышлениях о себе. Лишь некоторые другие приматы (и, возможно, дельфины) узнают себя в зеркале (Gallup, 1982). Ментальным аппаратом, позволяющим сосредоточиться на себе, обдумать свои невидимые качества и долгосрочные цели, создать нарратив о своем «Я» и затем эмоционально реагировать на мысли об этом нарративе, обладает только существо, наделенное языковыми способностями. Лири полагает, что такая способность создать «Я» обеспечила нашим предкам много полезных навыков, например, долгосрочное планирование, осознанное принятие решений, самоконтроль и умение вставать на чужую точку зрения. Поскольку все эти умения необходимы, чтобы люди могли вместе работать над крупными проектами, развитие «Я», вероятно, было необходимо для развития человеческой ультрасоциальности. Но «Я» не просто подарило каждому из нас внутренний мир, мир, полный симуляций, социальных сравнений и тревог за репутацию, – оно еще и обеспечило каждому из нас свой личный ад. Теперь все мы живем в вихре внутреннего монолога, в основном негативного (опасности всегда кажутся больше возможностей) и почти всегда бесполезного. Важно отметить, что «Я» не тождественно наезднику: основная часть «Я» бессознательна и рефлекторна – но поскольку «Я» возникает из сознательных вербальных мыслей и рассказов, конструировать его способен только наездник.

Анализ Лири показывает, почему «Я» стало проблемой для большинства крупных религий: «Я» – главная помеха духовному развитию, причем по трем причинам. Во-первых, непрерывный поток мелочных забот и эгоцентрических мыслей удерживает человека в материальном приземленном мире, не дает воспринять святое и божественное. Вот почему восточные религии придают такое значение медитации: это действенное средство заглушить внутренний монолог «Я». Во-вторых, духовное преображение – это, в сущности, преображение «Я», его ослабление, подавление – в некотором смысле, убийство, – и «Я» частенько оказывается против. Отказаться от всех моих богатств и престижа, который они приносят?! Еще чего! Возлюбить своих врагов после всего, что они мне сделали?! Даже и не думайте! А в-третьих, духовный путь – это всегда трудно: нужны годы медитации, молитвы, самоконтроля, а иногда и самопожертвования. «Я» не любит, когда им жертвуют, и ловко находит резоны, чтобы изменить правила и сжульничать. Многие религии учат, что эгоистические привязанности к удовольствиям и репутации – постоянные искушения, сбивающие человека с пути добродетели. В сущности, «Я» – Сатана или по крайней мере глас Сатаны.