И цветы расцвели...

Они всегда были, они всегда будут. Не вы причина этих бед. Они были и до вашего появления; они будут и когда вас не станет. Они меняют цвет, но не исчезают. Сама Вселенная устроена так, что, ка­жется, рост возможен лишь через беды и страдания. Должно быть, это неизбежные уроки, шаги, дисциплина.

Первое, что хочет показать Уммон: «Ты не слепой, не немой, не глухой - так почему тебя это волнует, почему ты встревожен? У те­бя самого есть глаза - так к чему тратить время, думая о слепых? Почему бы вместо этого не посмотреть на своего Мастера? - ведь слепые будут всегда, а твой Мастер не вечен. И вы можете думать и беспокоиться о слепых и глухих, о том, как их спасти, в то время как человек, который может спасти вас, не будет жить вечно. Так поду­майте лучше о самих себе.

Мой опыт показывает, что люди склонны жить чужими пробле­мами. Однажды ко мне пришел человек в точности с таким же во­просом. Он сказал: «Мы можем слушать вас, но как же те, кто не может прийти сюда, чтобы послушать? Что же делать? Мы можем почитать ваши книги, но как же те, кто не умеет читать?»

Эти вопросы кажутся разумными, но, на самом деле, они совер­шенно неразумны. Каким образом это касается лично вас? И если вы обеспокоены этим, вы никогда не сможете стать просветленным, потому что человек, который попусту растрачивает свою энергию на других, никогда не смотрит на самого себя. Это уловка ума с одной лишь целью: убежать от самого себя. Вы беспокоитесь о других лю­дях, и от этого улучшается ваше самоощущение. Вы воображаете себя великим общественным реформатором, революционером или утопистом, великим служителем обществу - но что вы делаете на самом деле? Вы просто избегаете главной проблемы: измениться должны вы сами.

Забудьте о целом обществе, и только тогда что-то может про­изойти с вами; когда спасетесь вы сами, вы сможете начать спасать других.

Но прежде, чем вы спасетесь сами, спасать других невозможно, даже и не думайте. Вы не сможете никого исцелить, пока не исцели­тесь сами. Пока вы сами не наполнитесь светом, вы не сможете по­мочь другому зажечь огонь в его сердце. Невозможно: только горя­щее пламя может помочь другим. Для начала станьте горящим пламенем - это первое. А второе - Уммон создал ситуацию. Он мог просто сказать словами, но он не делает этого; он создает ситуацию, потому что только в ситуации вы бываете полностью вовлечены. Если я говорю словами, участвует лишь ваш интеллект. Вы слушае­те - участвует голова; но ваши ноги, сердце, почки, печень, ваша целостность остается незатронутой. Когда же монах получил удар посохом, он подпрыгнул весь. Этот прыжок был всеохватывающим, подпрыгнули не только его ноги, голова, почки, печень, подпрыгнул он весь.

В этом весь смысл моих медитационных техник: все в вас долж­но трястись, прыгать, все в вас должно танцевать, все в вас должно двигаться. Если вы просто сидите с закрытыми глазами, участвует только голова. Все происходит только у вас в голове - и много таких людей, которые годами сидят с закрытыми глазами, повторяя ман­тру. Но мантра повторяется в голове; ваша целостность не вовлечена, а ваша целостность вовлечена в существование!

Ваша голова ровно настолько в Боге, насколько и печень, и поч­ки, и ступни ног. Вы весь в нем, и одной головы недостаточно, что­бы осознать это.

Поможет все, что связано с активным движением. Если вы неак­тивны, вы погружаетесь в плен мыслей. А им нет конца: мечтам, мыслям - им нет конца. Они могут продолжаться бесконечно.

Кабир однажды сказал: в мире есть две бесконечности: одна - невежество, другая - Бог. Эти две вещи бесконечны: Бог бесконечен, и невежество. Вы можете сколько угодно повторять мантру, но это поможет, только если вся ваша жизнь станет мантрой, если вы отда­дитесь ей всем своим существом - без сопротивления, без разделе­ния. Именно это сделал Уммон. Монах получил удар посохом.

Он отскочил .

«Ну что ж, - сказал Уммон, - ты не слепой. Теперь подойди ближе».

Монах сделал то, что ему велели.

«Хорошо, — сказал Уммон. - и глухим тебя не назовешь».

Что он хочет этим сказать? Он хочет сказать следующее: «Ты способен понять - так зачем терять время?» Потом он спрашивает:

«Теперь понял?»

На этом Уммон закончил. Ситуация была завершена. Но ученик все еще не был готов, все еще не понимал. Он спросил:

«Понял что, господин?»

Больше сказать было нечего. Уммон сказал все, что должно было быть сказано. И он создал ситуацию, в которой не было места мыс­лям: когда вас бьют посохом, вы отскакиваете, не думая. Если вы будете думать, вы не сможете отпрыгнуть, потому что, пока вы бу­дете принимать решение отпрыгнуть, посох уже настигнет вас. Вре­мени на раздумывание нет.

Уму необходимо время, чтобы думать. Когда кто-то замахивается на вас посохом или когда на тропинке вы замечаете змею, вы отпрыгиваете. При этом вы не думаете, не строите логических схем: «Вот змея; змея опасна, опасность смертельна; я должен отпрыг­нуть». В этом случае вы не действуете по Аристотелю. Вы просто забываете об Аристотеле - вы отпрыгиваете! Вам все равно, что го­ворит Аристотель, вы иррациональны. Но только тогда, когда вы иррациональны, вы можете быть тотальны.

Именно это хотел показать Уммон. Вы отпрыгиваете всем своим существом. Если вы можете отпрыгнуть всем своим существом, по­чему бы тогда не медитировать всем своим существом?

Когда вас бьют посохом, вы отпрыгиваете, не задумываясь об ос­тальном мире. Вы не задаетесь вопросом: «Ну хорошо, а как же сле­пой? Если замахнуться посохом на слепого, как это ему поможет?» Вы не задаете вопросов, вы просто отпрыгиваете; вы просто увора­чиваетесь. В это мгновение остального мира не существует, единст­венная проблема - это ВЫ. И эта проблема действительно стоит вам предстоит решить ее и найти выход.

«Понял?» - спросил Уммон.

Его речь завершена.

«Понял что, господин?» - спросил монах.

Он все еще не понимал.

«Ну вот, ты и не немой»

- и говорить ты тоже можешь.

Услышав эти слова, монах пробудился, как от глубокого сна.

Вся эта ситуация - бессловесна, иррациональна, тотальна. Встряхнув, его пробудили ото сна. Он проснулся, на мгновение все стало ясным. На мгновение сверкнула молния, осветив темноту. Случилось сатори.

Теперь он знает этот вкус. Теперь ученик может следовать этому вкусу. Теперь, познав это, он никогда не забудет. Теперь его поиск будет совершенно другим. Прежде это был поиск чего-то неопреде­ленного, а как можно искать неизвестно что? И как можно отдать этому всю жизнь? Но теперь это будет осознанным, это перестало быть неизвестным: ему был дан проблеск. Он попробовал на вкус океан, пусть даже из чашки, но вкус от этого не меняется. Теперь он знает. Это было коротким переживанием - всего лишь открылось окно, но в нем было видно все небо. Теперь он может выйти из до­ма, ходить под небом, жить там. Теперь он знает, что этот вопрос стоит перед ним лично.