Джон Хэнк - Ультрамышление. Психология сверхнагрузок

Как и в предыдущих марафоне и велогонке, моей задачей в стомильном заезде было не выиграть, но отыграть побольше времени у других людей, участвовавших во всей серии Leadman.

Поднимаясь на Сент-Кевин, я с радостью отмечал, что двигаюсь вверх быстрее других и, очевидно, с меньшими усилиями. Мы, бегуны и велосипедисты, имеем привычку прислушиваться и приглядываться, когда обходим кого-то (или кто-то обходит нас). Тяжело ли он дышит? Тяжелее, чем я? Какой у него каденс? Стоит он или сидит? Идет или бежит? Как выглядит его тело? Лицо? Не налиты ли кровью белки глаз? Тысяча показателей, которые машинально отслеживаются на гонках, позволяют нам сравнивать себя и свои силы с состоянием соперников. Как мне предстояло узнать через неделю, эти сигналы также могут серьезно повлиять на укрепление или упадок ультрамышления спортсмена.

Мне ехалось легко, а тем, кто ехал рядом со мной, по большей части приходилось несладко. Перевалив Сент-Кевин и спустившись по грунтовкам и асфальту, я догнал большую группу, в которой ехал участник Leadman Боб Африка в окружении как минимум пяти товарищей по команде. Ледвиллская гонка – мероприятие скорее одиночное, однако техника драфтинга играет в ней немаловажную роль. Участники одной команды (в этом случае – гонщики, у которых общий спонсор и одинаковая униформа) обычно тянут друг друга в драфтинге и помогают друг другу. Я шел сразу за Бобом и чуть в стороне, и для меня было очевидно, что все его основные показатели в полном порядке; окруженный товарищами, он ехал в комфортном для себя темпе по постепенно забиравшей вверх дороге на Шугарлоуф, еще один подъем примерно на 304 метра. Боб все лето набирался сил, и вот он шел рядом со мной. Еще один повод для страха.

Но я ответил на это мощным рывком вверх на Шугарлоуф. Сверхмарафоны – это модель жизни в миниатюре: ты то на гребне успеха, то падаешь вниз, то в игре, то выходишь из нее, побеждаешь или побеждают тебя, борешься со страхами, переписываешь свои истории. Через пятнадцать минут после того, как я обогнал Боба и его команду, они опять со мной поравнялись. Мы снова шли большой группой человек в двадцать, и оторваться никому не удавалось, потому что двигались мы по относительно ровной местности, направляясь к пункту Твин-Лейкс, отметка 40 миль, откуда начинался масштабный подъем к точке разворота на Колумбайн-Майн, высота 3777 метров.

Здесь нужно было ждать и не высовываться.

На отметке 40 миль в хаосе зоны питания меня нашел отец и передал мне несколько бутылок «Витарго». Папа не хуже других умеет быстро сканировать спортсменов на предмет усталости и слабости. Я знал, что он смотрит на меня, и надеялся, что ему нравится, как я выгляжу.

Невероятно, как много всего могут изменить десять секунд в компании человека, которому вы дороги. «Это хороший психологический тренинг, дружище. Подъем будет трудным, и тебе нужно поднапрячься и обставить этих ребят. Преодолей свой страх, парень. Чем выше ты, тем ты сильнее». На минуту я снова почувствовал себя маленьким мальчиком на велосипедной прогулке с отцом.

Направляя энергию и упорство отца в нужное русло, я проехал следующие 10 миль в полную силу и чувствовал себя все сильнее, обгоняя ровный поток соперников на самом большом подъеме гонки к 50-й миле и развороту на Колумбайн-Майн. В голове крутились позитивные истории, и мантры снова работали.

Чем выше мы, тем мы сильнее. Давай, Трэв .

Это работало – пока не закончился подъем. Мне тяжело даются ровные участки, а именно такой участок сейчас и начался: плоский покатый отрезок между Твин-Лейкс и Пауэрлайн на обратном пути в город. Вдобавок поднялся сильный ветер. Я боялся – да, снова боялся! – что Африка и Джей где-то совсем рядом, в сопровождении сильных команд, быстро наверстывают упущенное.

Я наклонился пониже к рулю, чтобы спрятаться от ветра, пульс немного участился. Теперь в моей голове зазвучали голоса моих детей: «Давай, папа!» Уайатт и Лила мысленно были со мной, и я знал, что в такие переломные моменты очень хорошо думать о главных источниках мотивации.

Подъем Пауэрлайн – это набор 395 метров за 3,4 мили, то есть средний уклон 7,3 процента. У нас в Колорадо стоят дорожные знаки: «Осторожно, крутой склон – 4 процента». Понятно, что при уклоне почти в два раза большем Пауэрлайн – очень крутая дорожка, особенно если ты не на машине. Верхняя часть ее отличается особой подлостью: она никак не кончается, минуя множество ложных вершин, пока не выходит на высоту 3381 метр. И каждый раз ты думаешь, что вот уже вершина… но нет! Она все кружит и забирает вверх, кажется, бесконечно.

Моей задачей теперь было подниматься достаточно энергично, чтобы увеличить или сохранить свой отрыв в серии Leadman, но не слишком выкладываться, чтобы не выдохнуться раньше времени. В 2011 году я, как и многие лидеры, весь этот крутой участок проехал на велосипеде. В 2013-м это было невозможно, я просто не обладал нужной «велосипедной» силой в ногах после большого количества беговых нагрузок тем летом; как и на 50-мильной гонке месяцем раньше, я лучше чувствовал себя на ногах, чем в седле. И я еще раз спрыгнул с велосипеда и стал толкать его вверх. При этом я обошел нескольких ребят, крутивших педали, и нескольких тоже толкавших свои велосипеды. Мой план питания работал, и я был полон сил, в отличие от многих соперников, которые еле держались. Я слегка подправил свою мантру:

Чем дольше путь, тем мы сильнее. Давай, Трэв .

Это вновь был мой собственный голос, говорила моя уверенность, отгоняя страхи, которые, похоже, остались где-то далеко позади в горах. Въезжая в город по Шестой улице и двигаясь к финишу, я не снижал темпа. Когда соревнуются две тысячи гонщиков, вдоль улиц города выстраиваются огромные толпы родственников и друзей. Номера участников серии Leadman помечаются большой черной буквой L, и зрители просто взорвались при моем появлении. Со временем 7:32 я продолжал оставаться лидером серии Leadman, хотя Боб не сильно от меня отстал, показав время 7:56. Три гонки пройдены, остались две.

После стомильной горной велогонки всегда пребываешь не в лучшем состоянии, и даже при моей консервативной тактике я проснулся с негнущимися ногами и болью в мышцах. Я заправился привычной комбинацией овсянки, греческого йогурта, воды, «Витарго» и кофе и вышел на трассу – она совпадала с первыми и последними пятью километрами стомильного забега, предстоявшего на следующей неделе. Не знаю, зачем они решили вставить этот десятикилометровый забег между двумя стомильниками, но мы с моим тренером, Джосайей Миддахом, заранее решили, что будет не слишком разумным сильно в нем выкладываться. Это могло плохо сказаться на и без того уставших ногах, в результате чего я потерял бы 5–10 часов в настоящей гонке на следующей неделе.