Мирзакарим Норбеков - Большая книга о новой жизни, которую никогда не поздно начать (сборник)

– Какой шустрый парнишка! Весь в моего брата-шайтана!

Рыжий ослик скакал вперед, размышляя, как утихомирить этого окаянного шайтана по имени Яшин. Ведь даже если найти и завязать пупок Земли, шайтан из подлости обязательно вновь развяжет…

Впрочем, на душе было легко. Шухлик чуял, что беды миновали, и началась счастливая полоса. Чтобы ступить на нее, всегда достаточно одного шага. Главное, довериться Чу. Оно подскажет, куда именно шагнуть, где путь любви, добра и света.

Лабиринт затылочников увел их так далеко от страны Чашма, что впору было лететь со сверхсветовой скоростью. Да уж какие там полеты, когда джинн все силы израсходовал на обогрев студеного пространства! И все же, миновав четыре широты и три с половиной климата, они достигли экватора, или уравнителя, делящего Землю пополам.

Дня через три, когда луна начала улыбаться, приняв имя Бедр-Басим, послышалась песня соловья.

– Если буль-буль поет – мы у цели! – обрадовался Малай.

Они перешли вброд желтую, вялую речку. Ее древнее грозное имя Стикс давно уже обмелело, заилилось, подравнялось и стихло, превратясь в какое-то болотное Тих-тих, как будто река из последних сил отсчитывала свое время – тик-тик-тик…

Перед ними открылась обширная зеленая равнина. Очень ровная. Без гор, холмов, долин и оврагов. Без единой кочки или ямки, как хорошее поле для игры в мяч.

Бегая кругами и тормоша утконосов, Малай восклицал.

– Страна Чашма! Родник неведения! Источник нашей жизни! Глаз отдыхает – ни одной загвоздки!

Их встретили юноши-гулямы – местные стражники. Статные, осанистые, одного роста и толщины. Лица правильные. Прямые рты, носы и ноги. Словом, все одинаковые. Как говорится, равновидной внешности.

– Кто вы, гарибы-чужеземцы? – спросили они достаточно равнодушно, будто и не стражники, а простые гулены, слонявшиеся без дела. – Из людей или из джиннов?

Известно, что порядочный джинн – существо бездымного огня. В отличие от нечистых шайтанов, которые коптят, как старые керосинки. О людях и говорить нечего – все понятно.

Если два утконоса могли бы сойти, пожалуй, за беспородных ифритов, то Шухлик решительно не знал, за кого себя выдать, и нервничал, как начинающий шпион.

В другой бы стране его уже схватили, потащили в кутузку, но здешние стражники, чихнув хором, отправились по грибы.

– Напрасно тревожился! – сказал Малай. – Им все равно, кто ты такой! У нас вообще не разбираются в породах и не понимают собственной натуры. Мы не ведаем, когда родились и кто наши предки. Знаем только, что все равны – джинны, шайтаны, ифриты, мариды и горные гули! Главное, равновесие – на километр добра приходится ровно столько же зла…

Шухлик заметил, что ветра вовсе нет и деревья не качаются. Никакого волнения и беспокойства! Полный штиль – душевный и природный.

Как объяснил Малай, тут круглый год весна. День равен ночи. А длина – не только ширине и высоте, но и весу. Что метр, что килограмм – одно и то же! И весы не нужны. Пуд муки, например, уравновешивается грецким орехом, или бревном, или копейкой, или тремя пудами золота.

Все всему равно. Младенец – старику, лошадь – корове, а мышь – слону и кошке.

– Честное слово! – таращил глаза Малай. – Чтоб мне лопнуть, если вру! Хотя, прошу прощения, у нас даже при большом желании не лопнешь. И не упадешь, поскольку равные силы поддерживают…

В общем, тут было безразличное равновесие, как у шара на плоскости. Катись, куда хочешь, а равновесия не потеряешь!

Именно таким образом Шухлик прикатился на двор здешнего халифа, где встретили его важно и поселили среди такой роскоши, которой он отродясь не видывал.

У мамы-ослицы, пожалуй, не хватило бы воображения, чтобы устроить эдакое в их саду Шифо.

Дворец был сложен из золотых кирпичей. Полы выстелены прозрачными изумрудами. Чистейшими сапфирами укрыт потолок. Стены так ловко одеты жемчугом, что, казалось, по ним непрерывно бежит вода. Повсюду ковры, затканные цветным шелком.

И множество ваз, кувшинов, чаш, кубков, огромных фужеров, горшков и котелков, на которых сияли драгоценными камнями цифры, будто даты рождения и смерти на могильных камнях. Шухлик выяснил, что в них сидели по многу веков знаменитые джинны, шайтаны и прочие мариды.

Странно, что все во дворце было слегка перекошенное. Впрочем, равноперекошенное.

В саду, подстриженном бобриком, равномерно, не спеша, струились ручьи и арыки. Бродили парами косоватые обезьяны, кролики, собаки, священные гуси и коровы – одна из них оказалась дальней родственницей тетки Сигир.

В перламутровых клетках пели и просто болтали редчайшие птицы, тоже косые. Дрессированные говорящие воробьи без умолку рассказывали легенды о подвигах джиннов и шайтанов.

В рубиновых бассейнах тихо плавали маленькие, едва ли больше атлантической селедки, русалки и странные рыбы о двух головах, спереди и сзади. Невиданные алмазные звери двигались по саду за солнцем, с восхода до заката, и пасти их, как фонтаны, извергали время неведения.

Шухлика эти прелести мало тронули. Может, и красиво, но как-то не волнует. Когда все в равновесии и равнодушии, трудно разобраться, что хорошо и что плохо. Не понимаешь, кто красив, а кто уродлив, кто добр, кто зол, кто худой, а кто толстый. Все какие-то неведомые – безучастные и безразличные.

Чувство Чу тоже пребывало в покое. Отвечало, конечно, на вопросы Шухлика, но без охоты. Словом, не горело желанием предчувствовать. Такая уж это страна Чашма. Как напьешься из ее источников – на все начхать! Время неведения правило здесь наравне с халифом.

Наконец он принял Шухлика – горный гуль по имени Зур.

Бывает, увидишь человека, и он сразу тебе, что называется, покажется. Вот и Зур пришелся рыжему ослику по душе – немного косой, как и все в его стране, но симпатичный. Настоящий повелитель на троне, с какими Шухлику не доводилось встречаться.

– Чего бы ты желал, чужестранный осел? – сурово спросил халиф. – Не хочешь ли полцарства? Сделай милость!

Шухлик низко поклонился.

– О могучий владыка, мне и своего сада хватает – еле управляюсь!

Зур смягчился, будто обернулся другим лицом, ласковым.

– Не суди строго нашу страну! Должна быть и такая на свете! Равновесие – ее знамя! Мы завоевали его в великой битве, которая длилась века, но закончилась равновесием, процветающим по сию пору! То добро, что всем равно! А мы халиф-уравнитель… Тут и возразить было нечего, но Зур опять взглянул так грозно, что Шухлик поразился, с какой внезапностью менялось его лицо.

– Нам надоели придворные мудрецы! Если один скажет – «да», другой обязательно – «нет». Только для равновесия! Увы и ах! – оно часто приводит к неведению! Но мы-то знаем, – страшно сверкнул он глазищами, – что ты освободил из горшочка дурачину Малая, хотя ему еще сидеть бы и сидеть. А он рожает каких-то утконосов! Странное занятие!