Мирзакарим Норбеков - Большая книга о новой жизни, которую никогда не поздно начать (сборник)

Обычно Гюрза кормится мелкими грызунами, или, забираясь на деревья и кусты, подстерегает птичек вроде овсянок и воробьев. Но нынешний день сложился особенно удачно – она поймала стайку ручных ученых трясогузок, которые переписывали здешнее население. И вот собиралась отужинать.

Шухлика она встретила не слишком радушно. Однако, нашипевшись вдоволь, как сало на сковороде, смекнула, что осел пригодится, – на завтрак и полдник, на обед и следующий ужин. Пойдет в дело как очень крупный грызун.

– Про-ссс-им к на-шшш-ему шшш-ала-шш-у! – провещала Гюрза, будто вокзальный диктор с вечным насморком.

Шухлик понимал, чем закончится такое приглашение. Мог бы немедленно ускакать, но Чу посоветовало не торопиться.

И рыжий ослик опять ощутил в себе то мощное чувство, с помощью которого исцелил Кианга. Он словно выглянул из тесной глинобитной хижины в светлый мир и шагнул через порог, отделяющий толстую гусеницу от бабочки.

Это чувство устремилось в змеиный угол, и Гюрза, не успев пасть прикрыть, замерла, окостенела, как ветвь дерева студеной зимой. Зато помятые трясогузки вспорхнули всей стайкой. Оправляя на лету перья, кинулись переписывать комаров, взбуробив их настенный коврик. Шухлик глядел на все это и удивлялся, как ребенок, впервые завязавший шнурки бантиком. Попытался прислушаться к новому чувству, и тогда кто-то невидимый заговорил без спроса из темного змеиного угла.

– Опасно совать нос в будущее! Здесь выправишь, да там перекосится! Все уравновешено! В мире не может быть меньше горя и больше счастья!

Шухлик молчал, а голос продолжался, вроде бы слегка извиваясь и шипя.

– Так стоит ли отводить беду, зная о ней наперед? Еще неизвестно, чем дело обернется! Возможно, добро станет злом, а зло – добром! Не отделишь одно от другого! И как распознать добро, если рядом нет зла?

– Чувством Чу! – ответил Шухлик. – Оно все озаряет…

– Но не у всех имеется! – перебил голос.

– Кто ты? – уже догадываясь, промолвил рыжий ослик.

– Я старший брат Малая, горечь по имени Яшин! – донеслось из угла. – Я страшен и потому невидим! А ответа я от тебя не требую, осел! Просто задумайся!

Шухлик действительно задумался, и тогда Гюрза, очнувшись на время от спячки, выплюнула красного осла, будто давным-давно заглотила, но так и не смогла переварить.

– Нельзя зло победить злом! – ухмыльнулся Малай, поправляя пиратскую повязку на левом глазу. – Впрочем, ты явился сюда не для спасения трясогузок! Ты хотел повидаться со своим верным слугой, мой господин!

– Зачем таишься по углам и что за маскарад змеиный? – жестко спросил Шухлик. – Не проглотил ли ты, войдя в роль, своих утконосов?

Малай поморщился.

– К чему эти грубые глупости и глупые грубости? Во-первых, Жон и Дил живут в приюте, обучаясь мастерству джиннов, а меня изгнали за нарушение равновесия, потому что добрая половина слегка перевешивает. Вот тут-то и возникает, во-вторых, – продолжил он. – А именно, Яшин и Малай – две стороны одной медали!

Шухлик совсем запутался в равновесии, половинах и сторонах.

– Как?! – не понял он. – Какой медали?

– Да ты вроде смышленый осел! – подмигнул джинн. – Мы с шайтаном, как сиамские близнецы, – уродились сросшимися. Нас не разделить! Он – это я, и я – это он! Одна природа – огненная, но две воли – добрая и злая! Иногда я бездымное пламя, а другой раз – чадящее, угарное, как головешка в печке. Я добрый джинн, когда меня любят. Но когда ненавидят – злой шайтан! – И он прошелся вдруг на задних ногах. – Тошно тому, кто любит кого, а тошнее того, кто не любит никого!

Рыжий ослик всей душой пожалел обе стороны медали – и Малая, и Яшина. Как тяжело иметь две воли и, оставаясь в равновесии, стараться, чтобы злая то и дело не прорывалась черным дымящим огнем! Мучительно никуда не склоняться – ни к добру, ни к злу, ни к свету, ни к тьме!

Камень Чантамапу на спине вдруг так раскалился и придавил, что Шухлик лег на пол, поджав копыта.

Как говорят, человек – это доброжелательность! То же можно сказать и об ослах.

Если душа отличает добро от зла и умножает добро, – все ангелы и отзывчивые духи спешат на помощь.

Спустилась с небес Ок-Тава и порхала над Малаем-Яшином, взмахивая восемью крыльями.

Обаяние доброты еще и в том, что она удобна и целительна для всех.

Малай почувствовал великое добродушие и добросердечие, исходящие от рыжего ослика. Его разом будто солнцем припекло, и ветром овеяло, и волной промыло. Да еще нахлынула любовь к детям-утконосикам! Он как-то оторопел. Точнее – потерял равновесие. Шайтанская доля пошатнулась, точно окатили из огнетушителя, а джинн запылал ярко, как сноп пшеницы.

– Дождь, сознаюсь, моих рук дело. В неведомые, страшные края нарочно тебя завлек. Каюсь, тогда управлял твоими чувствами! Ведь лучше в странствиях сгинуть, чем загнить в райском саду! Но, клянусь, никаких пупков не развязывал! – И странно всхлипнул, будто икнул.

Если чистые духи становятся от превратностей жизни нечистыми, то почему не может быть наоборот? Такое, поверьте, происходит в этом мире. Не так чтобы уж очень часто. Но известны случаи, описанные в книгах, когда самые отпетые разбойники и головорезы раскаиваются, склоняясь к светлой жизни!

Так приключилось и в этой истории. Шайтан Яшин резко прекратил чадить и коптить, а слился по доброй воле с чистым пламенем джинна Малая. И все это произошло в глинобитном домике без окон, под тростниковой крышей, среди порхающих трясогузок, гудящих комаров и дрыхнущей в углу голодной Гюрзы.

Ну что тут скажешь? Да только одно – торжеству добра ничего не мешает! Конечно, на некоторых равнинах нашего мира существует равновесие, но рядом с Шухликом – добро сильнее.

Джинн Малай почти о том же и говорил.

– Ты куда сильнее! – глядел и улыбался, словно новорожденный. – Я не знаю, как, что и почему у меня получается. Мое умение врожденное. А ты сам научился! Когда чего-то нет, а потом обретаешь, то есть достигаешь сам, – это куда ценнее, чем просто иметь от рождения! Теперь ты сам себе джинн! Все тебе по силам! Главное, не превратись в шайтана!

Они обнялись, два осла – рыжий и красный.

– Заберу утконосов из сиротского приюта, и встретимся в твоем саду! – пообещал Малай и поскакал в страну равновесия Чашма, где ему уже не было места.

А Шухлик, поговорив с Чу, выбрал дорогу, ведущую напрямик к саду Шифо. Он уже давно подозревал, что никаких пупков завязывать не придется. И все-таки было бы любопытно взглянуть на тот, что соединяет Землю с небом.

«Я так хочу, чтобы все было хорошо в этом мире, чтобы всем было хорошо! – думал Шухлик, неспешно труся с камнем Чантамапу на спине. – Кажется, мог бы умереть для этого! Впрочем, понимаю, что не моего, ослиного, ума дело».