Мирзакарим Норбеков - Большая книга о новой жизни, которую никогда не поздно начать (сборник)

Шухлик понимал, что способен теперь горы двигать и реки вспять поворачивать, день растянуть на год, а месяц сжать до крохотного мига, солнце затмить, луну остановить и звезды уронить с неба.

Однако зачем все это? Ему и в голову не приходило устраивать светопреставления!

Когда ты очень сильный, сто раз отмеришь, прежде чем отрезать. Более того, всеми силами добьешься, чтобы резать вообще не пришлось!

Чин-Чу не разрушает, а созидает, излучая свет любви по всему миру, потому что любовь всегда стремится отдать и одарить.

Когда Шухлик и Севги сошли на землю, мама была тут как тут. Расцеловала их, пристально осматривая Севги со всех сторон.

– О, как она похожа на Валаамому ослицу, нашу прапрабабку! Ты, деточка, говоришь по-человечески?! Или только йогогокаешь, как все ослы? Ничего, я тебя воспитаю…

Учитель Диван-биби заглянул в глаза рыжему ослику и улыбнулся.

– Теперь, любезный садовник, если позволишь, буду называть тебя Ошик – влюбленный! Созывай гостей, потому что дерево просветления зацвело в твоем саду!

И впрямь, то скромное дерево, похожее на вишню, под которым совсем недавно полеживал Шухлик, оделось легкими белыми цветами, озарявшими все вокруг.

Оно стояло, как облако, насквозь пронизанное солнцем, – дерево просветления!

И на душе рыжего ослика было также светло.

Немедленно собрались гости – рыбак и птицелов, обезьяна в долгом колпаке с россыпью звезд, какие Шухлик видел только на небесном дне. Прилетел дикий осел Кианг, будто Пегас, на приклеенных крыльях.

Явился пастух, деревенский житель, со смешанным стадом коз и баранов, среди которых ехал на стареньком трехколесном велосипеде приятель козел Така.

– Хозяин Дурды очень переживал, когда обменял тебя на этот велосипед и мешки изюма, – сказал Така. – Изюм, к сожалению, съели. А велосипед по праву твой.

Пришел двугорбый верблюд дядька Бактри с коровой теткой Сигир. Все вместе, попивая зеленый чай у пруда и любуясь белой ослицей Севги, вспоминали такую давнюю и в то же время близкую жизнь на хозяйском дворе, когда Шухлик был совсем ребенком.

Сидя под деревом просветления, рыжий ослик видел прошлое, настоящее и будущее.

В общем, ему все нравилось, как занятно написанная книга, в которой не только он, Шухлик, но и все мы – герои. И вдруг услыхал нежную музыку, и сразу понял, что это долгожданная опера о жизни предка Луция.

Тотчас составился чудный струнно-духовой оркестр. Четыре енота с флейтами. Сурок дядюшка Амаки с трубой, в которую то и дело заползал, как в нору. Тушканчик Ука со скрипкой и собственным хвостом вместо смычка. Фокусник Хамелеон с особенной бесструнной балалайкой. Выдра Ошна томно прильнула к арфе, только что извлеченной со дна пруда.

Да чего тут перечислять? Даже джинн Малай делал вид, что играет на сопелке, напоминавшей чурбан без единого отверстия для дутья, однако мелодия выходила, как и требовалось, тонкая и чувствительная.

Разучивали так упорно, что еще до захода солнца опера была готова к представлению.

Все обитатели садов и одаренные гости мурлыкали, чирикали, мычали, стрекотали, тявкали и блеяли не хуже сирен и русалок.

Удачное сложилось трио из кошки Мушуки, сороки Загизгон и жаворонка Жура, воплотивших в жизнь образ шести частей ночи.

Жон и Дил оказались на редкость звучными подголосками. Разъезжая по саду на трехколесном велосипеде, покрякивали и щелкали носами, то есть изображали разбойников, едва не сгубивших предка Луция.

И у черепахи Тошбаки прорезался сочный, как манго, бас. Правда, она не знала, как его употребить. Только в середине двадцать седьмого действия вклинилась в постановку, сыграв короткую, но сильную роль мельничного жернова – когда-то, будучи ослом, его крутил Луций. Потом, разохотясь, спела еще и партию медведя, задравшего, как поминалось в начале, одного скверного мальчика.

А Шухлик, глядя на Севги, так трогательно исполнил арию о свидании с возлюбленной под древом просветления, что сам учитель Диван-биби, обняв маму-ослицу, уронил счастливую слезу.

– Ошик, Ошик, Ошик! – повторял он, качая головой. – Какой влюбленный садовник! У такого и камень расцветет – уродит гальку или щебенку!

Когда опера подходила к концу, рыжий ослик разглядел в кроне дерева просветления едва светящийся прозрачный шар. С последними звуками шар благодарно вспыхнул и растворился среди белых цветов.

Лишь несколько лепестков, не удержавшись, поплыли в воздухе, и так долго не опускались на землю, что Шухлик улыбнулся и закрыл глаза, поняв, – никогда не упадут…

Давно известно – все, чего ты не в силах постичь своим разумом, сразу отвергаешь, считая враньем, обманом или небылицами. В лучшем случае – сказками.

Однако не было еще на свете истории правдивее, чем эта – о скитаниях рыжего ослика.

Попытайся всей душой понять ее. Тогда и поверишь.

Ранним утром Шухлик лежал рядом с белой ослицей Севги под деревом просветления, а чувствами своими они странствовали по Вселенной.

Но это уже другая быль, не для нашего мира! Хотя такая же счастливая.

В соавторстве с Н.Р. Бордюк. – Примеч. ред.

Педикулез – это заболевание кожи, вызываемое головными или лобковыми вшами.

Все религии имеют одно Начало, а значит, каждый приход нового посланника укрепляет и поддерживает одну религию.

Массаж ушных раковин более развернуто изложен в книге: Опыт дурака, или Ключ к прозрению. Как избавиться от очков. М.: АСТ: Астрель, 2004. – Примеч. редакции .

Эти же упражнения более развернуто изложены в книге: Опыт дурака, или Ключ к прозрению. Как избавиться от очков. М.: АСТ: Астрель, 2004. – Примеч. редакции .

Общеобразовательное отступление для любителей шампанского.

«Шампанское – вино королей и король вин» (французская поговорка).

® Название этого, пожалуй, самого знаменитого вина происходит от французской провинции Шампань, где виноград начали выращивать еще в III веке.

Примерно через тысячу лет здесь начала развиваться истинная культура виноделия. Производимые вина получались слегка газированными, с фруктовым вкусом и очень питкие, но они имели одну весьма неприятную особенность – тенденцию к вторичному брожению в бочках, которые иногда взрывались, за что вино из Шампани называли «дьявольским».

Говорят, первым укротил «дьявольское вино» Дом Пьер Периньон (Dom Perignon) – монах-бенедиктинец из аббатства Отвилье, расположенного на берегу Марны, в самом центре провинции Шампань.

С 1668 года и до конца своей жизни (1715) легендарный монах выполнял здесь обязанности виноградаря и винодела.