Регина Бретт - Бог никогда не моргает. 50 уроков, которые изменят твою жизнь

Почему сдерживалась Джеки? И монашки? Почему люди вообще сдерживают слезы? Я бы не смогла, даже если бы и захотела. Я позволяю слезам свободно течь и, покупая тушь, всегда выбираю водостойкую.

Один из моих любимых стихов Библии самый короткий из всех: «Иисус прослезился». Это показывает человечность Сына Божьего. Он пролил неприличные, не подобающие мужчине слезы. Он сделал это не в одиночку, спрятавшись где-нибудь, чтобы никто не увидел. Христос прослезился на глазах у друзей и последователей. На глазах у толпы.

Нам нужно перестать прятать свои слезы, ведь мы можем разделить их с другими. Чтобы плакать, надо быть сильным человеком. Но еще более сильным надо быть, чтобы показать эти слезы другим, достаточно крепким, чтобы проявить свою ранимость, кто бы на нас ни смотрел.

Когда ты в последний раз злился на Бога?

Нам ведь запрещается злиться на Бога, так?

Он пошлет адское пламя и серу.

Адское пламя я еще могу представить, но вот сера тут при чем?

Я росла в католической традиции и никогда не слышала, чтобы священник разрешал пастве гневаться на Бога. Нашей задачей было бояться Бога, а задачей Бога было нас устрашать.

Есть такая старая история о раввине, который за день до Йом-Киппура посылает своих учеников нау читься у портного, как нужно подготовиться ко Дню искупления. В течение десяти дней между еврейским новым годом, Рош-а-шана, и Йом-Киппуром религиозный иудей должен провести ритуальную уборку своего жилища.

Йом-Киппур — это священный день молений, время для поста и размышлений. В этот день человек вспоминает прошедший год, вносит поправки и обязуется жить праведнее.

Ученики раввина подглядывают за портным и видят, как он снимает с полки книгу. В ней список всех грехов, которые тот совершил за год. Портной говорит Богу, что пора свести счеты. Он зачитывает грехи из книги.

А потом портной берет другую книгу. Там записано, сколько боли, горя и скорби Бог послал ему и его семье. Портной говорит Богу: «Владыка вселенной, если бы мы подводили точный итог, вышло бы, что Ты должен мне гораздо больше, чем я Тебе».

Очень смело, правда?

Вместо того чтобы торговаться с Богом по поводу того, что записано в книге, он старается помириться. Он заключает сделку с Богом: портной простит Господу все Его грехи, если Бог оставит его прегрешения. А потом мужчина наливает себе вина, благословляет его и говорит: «Пусть теперь между нами будет мир. Мы простили друг друга. Теперь наших грехов как будто и не было».

Чистый лист с Богом. Чистый лист для Бога.

Нам бы всем неплохо найти время для прощения Бога. Сколько людей отворачивается от Него или затаивает обиду из-за боли, горя и скорби в их жизни?

Сколько людей спрашивают, где был Бог, когда самолеты врезались в башни-близнецы, когда сын умер от лейкемии, когда дочь покончила с собой, когда наши отчаяние и одиночество были невыносимы?

Точного ответа не знает никто. Мы все можем толь-ко предполагать. Проповедники обычно придерживаются версии, что Господь дал нам свободу воли и не вмешивается в нашу повседневную жизнь. Даже если мы умоляем?

Те же проповедники говорят нам, что Всевышний благословляет нас, даря детей, работу, таланты и так далее. Если Бог ниспосылает нам дары, почему Он не защищает от того, чего мы не хотим? Почему Он не оберегает нас от болезней, смерти, разрушения?

Я не всегда понимаю, чем руководствуется Господь, но все равно молюсь. Как в той поговорке: я не понимаю, как работает электричество, но не собираюсь из- за этого сидеть в темноте. Чтобы верить в Бога, мне не нужно Его понимать. Надежду в меня вселяют слова неизвестной души: «Я верю в солнце, даже когда оно не светит. Я верю в любовь, даже когда не ощущаю ее. Я верю в Бога, даже когда Он молчит».

Мне тоже не раз казалось, что Он меня покинул. Долгие годы ушли на то, чтобы избавиться от осадка, отложившегося еще в детстве, когда я чувствовала себя избитой и израненной. В конце лечения, когда я разобралась почти со всеми личностями, оставившими шрамы на моей душе, мой психотерапевт Кэрол предположила, что остался только один главный фигурант, что можно злиться на Бога за то, что Он меня не спас, за то, что Его не было рядом, когда мне нужна была защита.

«Нет. Я не злюсь на Бога», — сказала я ей. Но под моей верой прятался глубокий колодец сомнения. Сомнение глодало и дразнило меня: «Где был Бог? Я бы не позволила своему ребенку страдать. Как Он мог?»

В конце лечения, когда я разобралась почти со всеми личностями, оставившими шрамы на моей душе, мой психотерапевт Кэрол предположила, что остался только один главный фигурант, что можно злиться на Бога за то, что Он меня не спас, за то, что Его не было рядом, когда мне нужна была защита.

«Нет. Я не злюсь на Бога», — сказала я ей. Но под моей верой прятался глубокий колодец сомнения. Сомнение глодало и дразнило меня: «Где был Бог? Я бы не позволила своему ребенку страдать. Как Он мог?»

«Чш-ш-ш», — утихомиривала я его. «Бог всегда был рядом», — врала я. Я ни за что не собиралась злиться на Бога: это такой риск. Нельзя гневаться на Всевышнего тогда, когда только на Него я могу надеяться. Как я могла злиться на Господа? Разве я посмела бы?

Я никогда не забуду картинки, которые увидела в первом классе школы Непорочного зачатия. Балтиморский катехизис показывал, насколько черна грешная душа. Разве злость по отношению к Богу не будет самым темным из грехов? В книге, где Господь записывает все обо мне и моей душе, это — один из смертных грехов, который точно склонит чашу весов.

Небо не окрасится в черный цвет, молния не поразит меня, громоподобный глас не вынесет мне приговор. Я не была настолько наивной и боялась совсем не молнии. Я боялась потерять работу, или здоровье, или дочь. Я не собиралась провалить испытание Иова. Сатана искушал этого библейского праведника и насылал на него страшные беды, чтобы тот возроптал на Бога, но Иов не поддался искушению и был вознагражден. Поэтому я молилась и притворялась, что все отлично. Да, с Богом все было просто замечательно. А вот весь остальной мир с его обитателями меня просто бесил.

Однажды на работе я окрысилась на босса из-за чего-то столь тривиального, что даже и не помню, из-за чего конкретно. Я, как торнадо, вылетела из редакции, запрыгнула в машину, и шины завизжали, когда я умчалась с парковки. Слава Богу, что мой шеф шел не через стоянку, потому что я могла и не нажать на тормоз. Я приехала домой, задавила ярость, клокотавшую внутри меня, и села за швейную машинку спокойно починить платье. На середине работы игла машинки сломалась пополам.