Боб Клейн - Движения силы. Древние секреты высвобождения инстинктивной жизненной силы

Когда вы будете способны настраиваться на импульс мысли, отмечайте, как по-разному ощущаются различные импульсы информационных семян. Благодаря этой разнице в ощущениях вы будете распознавать и читать их. Читайте не логикой, а ощущением. Вы откроете, что каждое ощущение-семя — сложное и содержит много информации. Вы должны научиться развивать «высокое разрешение» ощущений — то есть способность обнаруживать мельчайшие различия в ощущениях. Чем тоньше эта ваша способность, тем больше информации вы будете получать.

Вам также нужно уметь уплотнять свое восприятие времени (как в бою), чтобы повышать разрешение. Чем больше изменений вы можете обнаружить в секунду, тем удачнее вы сможете реагировать. Это тот же принцип, как в цифровой аудиозаписи. Если вы можете записывать сигнал и громкость только 1000 раз в секунду, результат будет неважный. Но если вы фиксируете эту информацию миллион раз в секунду или чаще, то запись музыки будет вполне приемлема.

Когда-то я разводил мышей и продавал их зоомагазинам. В каждой клетке у меня было по 25–30 мышат, и мне нужно было хватать каждого по одному за хвост и помещать в специальный контейнер для переноски. Когда клиент заказывает пятьсот мышей, то приходится хватать их как можно быстрее, иначе это займет весь день. И вот представьте себе, что тридцать мышей снуют по клетке, а вам нужно схватить каждую за тонкий хвостик. Нужна определенная сноровка, чтобы хватать мышонка одним движением. Это была прекрасная тренировка для повышения разрешающей способности концентрации.

Видеоигры, в которых надо стрелять по космическим пиратам и т. п., также увеличивают это разрешение. В старых школах кунфу традиционным тренировочным методом была ловля рыбы голыми руками. Вы можете сами придумать себе другие такого же рода упражнения. А затем используйте свои развившиеся способности на уровне ощущений применительно к импульсам мысли.

Вы должны анализировать или «видеть» эти ощущения-семена очень быстро, потому что они длятся лишь миг. Эти импульсы — часть взаимодействия между восприятием организма (человека) и результирующей реакцией клеток тела. Это часть процесса коммуникации, скорость которого превышает все наши человеческие представления.

Если бы мы могли настраиваться на этот процесс, то видели бы процесс нашего собственного роста в соотношении с ростом земли. Мы бы настраивались на радость.

Задавались ли вы когда-нибудь вопросом, какую радость получают от жизни животные? Ведь большинство из них просто ест, спит и т. п. Кажется, что, за редкими исключениями (например, выдры), животные не тратят время на праздные развлечения.

Ответ на этот вопрос пришел ко мне в один прекрасный день, когда я привел свое каноэ под дерево, нависшее над речкой в джунглях Панамы. Я обожаю путешествовать в одиночку в джунглях, вот и тогда я совершал исследовательско-туристическую поездку. Начался дождь, и дерево давало какое-то укрытие. Пока я сидел в каноэ, накрывшись с головой пластиковым полотнищем, я наблюдал за обезьянами, птицами и рептилиями. Они сидели и смотрели за реку, как бы в медитации или в молитве. Я тоже стал смотреть на тот берег реки, пытаясь почувствовать, что им давало это переживание.

Река, Рио-Чепо, была около ста футов в ширину. Все берега густо заросли тропическими деревьями. Большие капли дождя падали в мутную воду. Получавшийся звук порождал какое-то чувство ожидания, как будто дождь был оркестром, настраивавшимся перед исполнением симфонии.

Я просидел, наверное, два часа, пока не понял, что мой нормальный процесс внимания изменился. Акт сидения, слушания дождя, глядения за реку был таким же значительным, удовлетворяющим, ценным, как и акты принятия пищи, делания записей или передвижения в каноэ. По, с логической точки зрения, я не мог определить ценность этого. Чего я этим сидением достиг?

Я посмотрел на игуану, сидевшую на ветке вверху и справа от меня. Она спокойно повернула голову ко мне, чтобы видеть меня левым глазом. Потом она снова повернулась к реке, и я тоже.

Но в опыте этого мимолетного обмена взглядами для меня было, пожалуй, не меньшее откровение, чем в учениях любых человеческих учителей, которых я когда-либо встречал. (Моя работа с животными — чуть ли не с младенчества — подарила мне множество таких моментов, и это более чем достаточная награда за многолетнюю работу в области охраны окружающей среды.)

Сейчас я попробую объяснить взгляд игуаны и мое новое понимание, родившееся в результате этого переживания. Тот взгляд был семенем — очень красивым, сложным семенем, которое много потеряет при переводе в слова.

Во-первых, я ощутил со всей определенностью, что по уровню осознания игуана была, по меньшей мере, ровней мне. Она смотрела на меня с внутренней силой и уверенностью, перед которой я могу только преклоняться. Ее взгляд проник через глаза глубоко в мое тело, в сердце и, поэтически выражаясь, как бы осветил что-то внутри меня.

Это был уровень осознания, в котором все части моего опыта — мое тело, мои чувства (внешние и внутренние), мысли, ощущения и т. д. были равны. Они были равны по важности, по значимости, по существенности. Все переживания — игуана, мысль, тело, камень — были разумны, связны, ощутимы.

Ко мне обращалась каждая из этих бесчисленных вещей, и часть меня, та часть, о которой «я» едва знал, отвечала им. Я снова повернулся к игуане, и она повернулась ко мне. Могу поклясться, что она улыбнулась, хоть игуаны не улыбаются. Может быть, следовало бы сказать, что я почувствовал, что она знает, что я знаю. В тот момент мой ум «спас меня» от впадения в сентиментальность и предложил проверить, настолько ли игуана была «равна» мне: приблизиться к ней и посмотреть, достаточно ли она уверена в себе, чтобы не убежать. (Игуаны убегают при малейшем намеке на вашу попытку приблизиться к ним.)

Я сразу же загорелся проверить это. По я обнаружил, что уровень, на котором я «связался» с игуаной, оставался выше моего логического понимания. Когда я встал и начал приближаться к игуане, я чувствовал, что выполняю ритуальное движение признания. То есть, я приближался к пей, но без всякой угрозы. Мы смотрели друг на друга несколько секунд, и затем я снова сел в каноэ. (Игуана была в восьми футах от меня, а обычно они убегают, когда вы подходите к ним на двадцать пять футов.)

В тот момент я думал о своей логике как о неприятном, невежественном человеке — таком, который слишком много о себе мнит.

Я все глядел через реку. Ее грязные воды выглядели гигантским кровеносным сосудом, бегущим сквозь тело джунглей. Влажность и теплота джунглей увлекли меня. Разумность моей логики не казалась такой ценной, как раньше.