Роуч Майкл - Сад.Притча

- А ты можешь представить мне, - требовательно спросил он, - хотя бы крупицу доказательства того, что когда умирает тело, то умирает и ум?

- Легко. Когда тело умирает, человек перестает двигаться, перестает говорить и, похоже, точно так же перестает и думать.

- А откуда ты знаешь, что он перестал думать, разве ты можешь это видеть?

- Нет, ум нельзя увидеть, ведь он не такой, как тело, он из другого материала сделан; ум - это что-то невидимое и осознающее, не то что эти кожа да кости, которые можно потрогать, разрезать и измерить. Но мы можем судить, о чем думает ум по выражению лица и по звукам голоса.

- Итак, ты хочешь сказать, что если тело повреждено настолько, что человек не может двигать языком, а мышцы его лица парализованы настолько, что его выражение не меняется, то эта невидимая и сознательная вещь, именуемая умом, прекращает работу только потому, что не может выразить себя словами и гримасами?

Я понял, что он имеет в виду: это все равно что признать всадника мертвым только потому, что умер загнанный им конь; все равно что руку, держащую топор, следует объявить мертвой, тогда как всего лишь сломалось топорище. До меня начало доходить, что эта идея, состоящая в том, что невидимый и неописуемый ум должен умереть, когда умирает инструмент, через который он себя выражает, была одной из тех идей, в которые мы верим просто потому, что в нее верили наши родители. Я понял, что эта идея была одной из тех ложных концепций, которые мы принимали на веру только потому, что все вокруг в нее верили, только потому, что и мы верили в нее с пеленок. Мне стало ясно, что и наши дети будут верить в нее лишь из-за того, что мы сами в нее верим, - проще говоря, без всякой разумной на то причины. У меня не нашлось ни одного доказательства, чтобы убедить Васубандху, что ум должен умереть потому, что умерло тело, потому, что мы перестали наблюдать влияние деятельности ума на это тело.

- Я знаю: ты успел увидеть безошибочным взором своего рассудка, что ты уже жил прежде. Возможно, тебе неизвестны детали, но от тебя не требуется, чтобы ты их знал, - это нелегко да и необязательно. Важно, что, отбросив непростительные заблуждения, окружавшие нас с раннего детства, при помощи холодной логики ты понял, что ты жил прежде.

Полностью следуя той же логике, делаем вывод о том, что твой ум должен продолжиться в будущее, что он вовсе не разрушается только потому, что разрушается твое теперешнее тело.

- Предположим, что это так… - заговорил я с некоторой надеждой, ибо мы наконец подошли к тому, зачем я и приехал в Сад, то есть найти известия о моей матушке и узнать о своем собственном будущем - будущем, в котором мы будем с ней вместе.

- Тогда, ясное дело, ум должен отправиться дальше, - буднично заявил Васубандху.

- А, точно, - заторопился я, - я слышал разговоры об этой, как ее, реинкарнации, и о том, как мы должны разыскать среди ныне живущих людей тех, кто в прошлом был нами любим, а еще о том, как некоторые находят провидцев, которые могут сказать точно, куда после смерти ушли их близкие, вот! - Я с надеждой взглянул на Васубандху, чтобы понять, сможет ли его мудрость помочь мне в моих поисках.

Он смотрел мне прямо в глаза, и на этот раз слезы свободно текли по его каменному лицу, а голос прерывался от волнения.

- Неужели ты думаешь, - спросил он мягко, - что человеческое рождение - ту жизнь, которую живешь ты и которую прожила твоя мать - так легко обрести? Неужели ты думаешь, что каждый ум входит в такое тело и в такую жизнь?

- Да, но ведь утверждается именно это, - ответил я, продолжая упорствовать, не желая услышать от него то, что мог сейчас услышать.

Мастер посмотрел вдаль, потом снова на меня.

- Ты действительно считаешь, что тот мир, который мы видим перед собой, - единственный? Задумайся хоть на мгновение! Ты действительно можешь представить себе, что каждая из возможных сфер бытия со всевозможными формами жизни - вот тут перед тобой?

Вдумайся, ты же способен рассуждать здраво! Разве сам факт существования того мира, который ты здесь видишь, не наводит тебя на мысль о том, что есть и другие миры и что их много, очень много - и не сосчитаешь! - что есть почти бесконечное количество миров, о которых ты не имеешь ни малейшего представления?

Я задумался. Мне хватило краткого мига, чтобы - взглянув на холодное зимнее небо над его плечом, усыпанное мириадами звезд, представив микрокосмосы живых существ, которые видимо и незримо существовали внутри каждой травинки и ручейка моего Сада, окунувшись в закоулки моего собственного ума, как уже знакомые, так и совершенно пока неизвестные, - признать, что мир, который я знаю, есть всего лишь огромный осколочек гораздо более громадной вселенной, состоящей из бесконечного разнообразия миров. И вслед за этой мыслью пришла другая, полная отчаяния мысль: я никогда не смогу отыскать свою мать.

Он почувствовал мои мысли и заговорил мягко, но настойчиво:

- Я кратко расскажу тебе о мирах и сферах бытия - необязательно принимать мои слова на веру, однако эти вещи могут быть доказаны, и они будут тебе доказаны в свое время - их можно увидеть, и ты тоже сможешь увидеть их своими глазами; забегая вперед, должен тебе сказать, что ты точно увидишь их, когда придет твой черед.

Есть такие сферы… такие сферы, куда попадает ум, в которых ты впервые открываешь глаза, будучи уже вполне взрослым индивидом. И первое, что ты видишь, - это другие существа, вооруженные кто ножом, кто дубиной, с яростью приближающиеся к тебе. Ты инстинктивно шаришь по земле, хватаешь все, что попадается под руку, - камень, палку, и какая-то злая сила подхватывает тебя и бросает в атаку. Вот так и живете вы, всю свою жизнь проводя в яростных сражениях, в нескончаемых убийствах себе подобных, то убивая других, то погибая сами в этом нескончаемом кровавом кошмаре. Но даже и гибель не приносит освобождения, страшное и странное проклятие довлеет над обитателями этого ада: они не могут умереть, а должны через несколько минут воспрянуть и снова вступить в бой, сражаться и страдать от ран, умирать и вновь воскресать, страдать снова и снова, и так на протяжении тысячелетий.

Есть сферы, где, чуть только открыв глаза, ты видишь, что весь объят пламенем. Ты не можешь умереть. Ты горишь. Ты чувствуешь агонию умирающего в огне тела. Ты стонешь и корчишься от боли и кричишь непрестанно, тебе просто больше ничего не остается как кричать, ничего не в силах делать что-либо другое в этом огненном аду. Ты горишь, но не сгораешь.

А то еще есть сферы, где бегут, только бегут, спотыкаются, встают и снова бегут, чтобы спастись от огромных ужасных собак с железными клыками, которые впиваются в твои ноги, терзая и разрывая их на части.

От них некуда скрыться, и нет этому конца, и остается только бежать, бежать и бежать.