Бхагаван Раджниш - Настоящее Имя. Беседы о Джапджи-сахиб гуру Нанака

Песни Нанака — песни пьяницы. Он поет, как дитя или действительно как пьяный человек, он не придерживается никаких правил, не соблюдает никаких условий, он даже не пытается делать свою речь красивой. Его стихи — как неограненные драгоценные камни. Когда поэт сочиняет стихотворение, то пишет и переписывает его много раз и много раз исправляет написанное: его беспокоят грамматика, лексика, размер. Он вносить множество исправлений. Даже поэт такого порядка, как Рабиндранат Тагор, делает это. Дневники Тагора полны вставок, изменений, переписываний.

Слова Нанака не таковы. Он их не исправляет, не переставляет. Они остаются такими, какими он проговаривает их. Он их не записывает, он их произносит, поэтому он совершенно не обращает внимание ни на ритм, ни на последовательность, ни на сами слова. Если там есть какой-то размер, — это размер песни души. Если там есть какая-то грамматика, — это не человеческая грамматика, но божественная. Если вы найдете там какой-то ритм, это ритм экстаза, внутреннего опьянения. Именно поэтому, когда кто бы то ни было задавал Нанаку вопрос, тот говорил: "Слушай!" А потом Мардана, его близкий ученик, брал в руки музыкальный инструмент, и Нанак пел.

Помните это, иначе вы запутаетесь, вас может смутить то, что Нанак будто бы все время повторяется, и вы не поймете, почему он вновь и вновь говорит: "Его свойства бесценны, Его достоинства бесценны". Это слова экстаза, он их ниоткуда не считывает, это те слова, которые звучат в нем, внутри. Ему совершенно неважно, слышат его другие или нет. Если Вы будете иметь это в виду, слова Нанака раскроют перед вами безмерную глубину.

Во-первых, Он сам бесценен, и все, что Ему принадлежит, что так или иначе касается его — тоже бесценно. Нет даже способа оценить, нет такой шкалы, чтобы Его измерить, нет таких весов, чтобы взвесить Его… И мы не можем определить, что Он представляет собой, насколько Он велик, как далеко Он простирается. Кто бы ни брался за задачу измерить Бога, обнаруживает, что не только все линейки оказываются короткими или ломаются, но и сам разум, который решился измерить, тоже ломается.

Санскритское слово "майя" означает "иллюзия". Это слово происходит от того же корня, что и "мапа", которое означает "измерять". Слова "метр" и "мерить" тоже происходят от того же корня.

"Майя" означает "то, что может быть измерено или взвешено". То, что не может быть измерено, есть Брахма. Если вы можете что-то измерить, знайте, это — майя; все что можно оценить или определить, это — майя. Когда вы приближаетесь к тому, что невозможно определить, что отвергает все измерения, что не может быть взвешено, когда вы приближаетесь к этому неизмеримому, — вот тут-то и начинается религия.

Наука никогда не может познать Бога, потому что весь научный метод основывается на измерении. Измерительные шкалы — это символ науки, измерение — это ее путь, поэтому наука никогда не приблизится к Богу и всегда будет считать, что Бога нет, ибо верит только в то, что может быть измерено, в то, что можно исследовать. Маркс сказал: "Если только Бог проявит себя в лаборатории, тогда я поверю в его существование". Но такой Бог не может быть Богом.

Разве Вы не чувствуете присутствия чего-то вокруг вас, чего-то, что не может быть измерено? На самом деле Он внутри ваших измерительных средств. Ну вот, например, возьмите цветок. Вы можете его исследовать в лаборатории. Вы можете его взвесить, вы можете его измерить, можете проанализировать его химический состав. Но есть такая вещь в цветке, которую измерить нельзя. Когда вы завершите ваш анализ, вы вдруг обнаружите. что цветка-то больше нет. Со всеми вашими исследованиями вы не смогли определить, найти места красоте цветка. Поэтому ученые вообще не принимают такого измерения, как красота Разве это не странно? Красота — это самое первое из того, на что мы обращаем внимание, когда видим цветок, но как раз это абсолютно теряется в научном исследовании. Что разрушается самым первым ударом науки — это как раз то самое, что в первую очередь задевает вас, когда вы видите цветок. Первое Ваше чувство, первый луч сознания, отразившийся в вашем уме при виде цветка — это отражение его красоты. Это чувство не изречено, не спето, оно глубоко — целое облако красоты, которое окружает вас. Наука не в силах этого понять.

Вы видите, как дитя танцует, поет, смеется, — и вы ощущаете, вы видите, как течет и плещет жизненная энергия, как она бурлит. Если же попросить ученого исследовать ребенка, он сделает это скрупулезно и тщательно, он представит вам список, процентный состав железа, фосфора, кальция в его теле, расскажет, как много в нем воды, какова средняя плотность тела ребенка; но жизни не будет в его исследовании.

Однажды ученый шел по дороге со своим приятелем. Навстречу им прошла очень симпатичная девушка, и друг ученого так и застыл, разинув рот. "Забудь! — сказал ученый. — Она же на девяносто процентов состоит из воды!".

Человек на 90 % состоит из воды, а сухой остаток составляет всего 10 %. Говорят, что все вещество в человеческом теле стоит не больше пяти рупий. Вот столько стоят все химические вещества, которые содержатся в теле. Поэтому смерть сжигает человеческое тело — ведь оно не имеет никакой ценности.

Наука будет измерять все и вся и потом заявит, что души не существует. Как они могут найти душу, если ее невозможно измерить? Когда мы не можем найти ей место никакими средствами измерения, мы заявляем, что ее нет. Если бы мы были мудрыми, мы бы сказали, что все наши способы измерения вовлекают нас только в майю и не ведут никуда дальше. Поэтому мы должны придумать какие-то другие способы, чтобы познать Бога, иные, отличные от измерений.

Метод науки — это измерение, исследование, проверка, определение. Метод религии совершенно другой. Она не собирается ничего измерять, исследовать или определять, ее задача — погрузиться в то и раствориться в том. Ученый стоит в стороне от своей задачи, а религиозный человек становится единым с ней, он погружается в то самое, что он ищет.

Однажды Нанак отправился в Лахор. Самый богатый человек в городе пришел и поклонился ему в ноги. А в те времена был такой обычай, что если у человека было десять миллионов рупий, он должен был поднять флаг над своим домом. Богача звали Сегх Дуничанд и у него над домом было много флагов. Он коснулся лбом ног Нанака, протянул к нему руки и сказал: "Я хочу тебе услужить. Слава Богу — он дал мне достаточно средств. Я исполню все, что ты пожелаешь".