Филлис Кристал - Обуздание нашего обезьяньего ума

Чувства могут быть уподоблены упряжке лошадей, тянущих повозку, а ум — кучеру. Если отпустить поводья, то лошади, скорее всего, убегут в разные стороны, устремившись за привлекательными ароматами, уводящими в сторону звуками, или поскачут назад в конюшню, чтобы их там накормили. Если бы мы на самом деле оказались в такой повозке, мы бы абсолютно не чувствовали себя в безопасности. Тем не менее, множество людей проводят свои жизни, позволяя своим чувствам сбивать их с пути. Лошади нуждаются в кучере, отдающем такие распоряжения, которые будут обеспечивать их согласованные действия в составе упряжки, двигающейся в едином направлении, благодаря чему повозка может благополучно достигнуть своего места назначения. Намного более надежный способ достижения этой цели для кучера — только слегка удерживать поводья, передав фактическое руководство Высшему "Я", способному несравненно лучше справиться со всем этим процессом.

Вкратце Баба подводит итог роли ума следующими словами: "Ум считается инструментом, который может стать причиной как неволи, так и освобождения. Позвольте чувствам направлять его наружу, и он будет связывать вас. Позвольте разуму господствовать над ним, чтобы обратить его внутрь к блаженству, и он будет освобождать вас".

А вот еще одно выразительное описание, данное Бабой в форме предупреждения: "Когда воздух заполняет футбольный мяч, он принимает форму шара. Когда он заполняет воздушный шар, он принимает форму этого воздушного шара — овальную, вытянутую или сферическую. Ум принимает форму тех объектов, к которым он привязан. Если он фиксируется на маленьких вещах, он становится маленьким, если же на великих, то он становится великим. Подобно фотоаппарату, он готов запечатлеть любое изображение, на которое он направлен, поэтому вы должны быть внимательны, когда делаете снимок".

Вскоре после того, как я начала писать эту книгу, мой муж и я поехали на уик-энд в северную Калифорнию. Мы планировали позавтракать на близлежащей набережной, и Сидней высадил меня раньше, в то время как я ждала его, пока он поставит машину на стоянку. К моему полному изумлению, прямо перед тем местом, где я стояла, оказался шарманщик со своей маленькой обезьянкой, обученной выполнять трюки. Я едва могла верить своим глазам, поскольку я не могу вспомнить, чтобы я видела хотя бы одного с тех пор, как я уехала из Англии, или может быть даже с того времени, когда я была еще ребенком.

Я была очарована тем, как он, вращая ручку, извлекал мелодию из своей шарманки, в то время как его маленький компаньон, одетый в крошечный костюм, дополненный шляпой и ремешками, и с поводком, удерживаемым в руке его хозяина, давал представление перед собравшейся аудиторией. Несколько родителей со своими детьми собрались, наблюдая, как обезьянка исполняла свои трюки, завершив представление пожатием руки каждому ребенку по приказанию ее хозяина. Я подумала, что многие из этих детей видели такое зрелище впервые и были восхищены им. Но мне оно показалось превосходным примером того, как наши обезьяньи умы должны быть обузданы и взяты под контроль, вместо того, чтобы позволять им оставаться без надзора и совершать самые разнообразные проказы, что склонны делать и обезьяны, и умы.

Когда через несколько дней после этого случая я работала с клиентом, я попросила, как обычно, чтобы мне было показано то, что сможет оказать ему помощь в данное время. Огромная фигура Ханумана появилась перед моим внутренним взором, по-видимому, осуществляя контроль над сеансом. На предыдущей встрече с этим же человеком мне был показан ясный, глубокий, зеленый водоем, предназначенный для использования ним для успокоения его ума. Он должен был концентрироваться на гладкой поверхности воды и наблюдать, как возникает случайная рябь, и как она, в конечном счете, рассеивается. Как только появился Хануман, я была возвращена назад к водоему и заметила этого же самого человека, сидящего около него. Он наклонился над водой, вглядываясь в глубину. Но, к моему удивлению, когда я увидела его отражение в воде, я заметила маленькую обезьянку, сидящую на корточках на его левом плече, шепчущую ему на ухо.

Когда я рассказала ему об этой картине, он тотчас же согласился с этим, сказав, что у него действительно есть "обезьянка на его спине", как он сам выразился. Он продолжил, сообщив мне, что ему даже удалось заметить ее краем глаза сегодня рано утром, и что он упомянул об этом своей жене. В то время как он продолжал соединять это с привычным образом поведения, сохранявшимся, несмотря на все усилия с его стороны изменить его, воспоминание о шарманщике и его обезьянке вспыхнуло в моем уме. Это показалось превосходным решением его дилеммы. Поэтому я предложила ему следующее — при помощи "активного воображения" он мог бы выдрессировать обезьянку, которую он воспринимал, надеть на нее ремни и взять в руки поводок, чтобы держать под контролем ее движения. Затем он мог бы начать учить ее брать пример с Ханумана — посвящать свое время и энергию служению тому символу, который был выбран в качестве олицетворения Высшего "Я".

Конечно же, эта сцена отражает реальное положение дел не только для этого человека, она также применима и к большинству людей, которые сбиты с пути своими обезьяньими умами. Они должны взять на себя ответственность за обуздание обезьяньей тенденции безостановочно бродить, искушающей их стать привязанными — и, возможно, пристрастившимися — ко всему, что они видят, что возбуждает их желание обладать этим, схватив его и не отпуская.