Берт Хеллингер - Порядки помощи

Участница: Одного.

Хеллингер: На всякий случай возьмем двоих. И как у нее проявляются эти множественные нарушения?

Участница: У нее много помощников.

Хеллингер: А что она делает?

Участница: Она проявляет агрессию по отношению к своей матери, иногда физически.

Хеллингер ставит ее мать и отца напротив нее.

Через некоторое время женщина поворачивается вправо. Хеллингер ставит в поле ее зрения другого мужчину.

Мать отходит немного назад, Хеллингер ставит дочь рядом с ней.

Дочь попеременно смотрит то на мать, то на мужчину. Потом она отходит от него. Мать отходит еще дальше, поворачивается к дочери. Они улыбаются друг другу и отворачиваются от мужчины. Дочь подходит к матери, и они нежно обнимаются.

Через некоторое время Хеллингер ставит мать напротив того мужчины, который, очевидно, является ее отцом.

Мужчина смотрит в сторону. Мать смотрит на пол. Потом она смотрит на него, но он избегает ее взгляда и отходит немного в сторону.

Хеллингер (обращаясь к участнице): У кого нарушение?

Участница: У матери.

Хеллингер: Вот именно. Возможно, в этом участвует кто-то из умерших.

Участница: Отец служил в СС.

Хеллингер: Да, дочь тоже смотрит на пол.

Хеллингер отводит отца клиентки дальше вперед.

Хеллингер (обращаясь к отцу клиентки): Как это тебе?

Отец: Лучше. Определенно лучше.

Хеллингер (обращаясь к дочери): Как ты?

Дочь: Я чувствую колебания вперед-назад, вправо-влево. Я не могу стоять твердо.

Хеллингер ставит ее перед ее отцом. Они смотрят друг на друга и обнимаются. Мать смотрит на них.

Хеллингер (через некоторое время обращаясь к заместителям): Это все. Спасибо вам всем.

Хеллингер (обращаясь к участнице): Сядь рядом со мной. Сейчас мы проведем медитацию, ты при этом будешь клиентка. Ты замещаешь клиентку, хорошо?

Участница: Да.

Хеллингер: Закрой глаза.

Обращаясь к группе: Вы можете присоединиться, если хотите. Представь, что слева от тебя жертвы отца матери, а справа — отец и его товарищи. Ты смотришь то на одних, то на других и слышишь то одних, то других. Ты слышишь предсмертные крики и агрессивные возгласы — и то и другое. Потом и те и другие мертвы. Все замолчали. И ты принимаешь в свое сердце и тех и других. И тех и других.

Через некоторое время, обращаясь к участнице: Как это тебе?

Участница: Это было хорошо. Очень хорошо.

Хеллингер: Достаточно?

Участница: Да, большое тебе спасибо.

Хеллингер: Хорошо.

Обращаясь к группе: Два года назад на Тайване мне довелось пережить впечатляющее событие. Одна женщина была очень агрессивна по отношению к своему отцу. Мы ничего не могли с ней сделать. Из нее фонтаном било такое сильное и полное агрессии чувство, что было ясно, это не ее собственное чувство. Тогда у меня возник образ: в ней кричали угнетенные китайские матери. Она переняла их чувства и в ней они нашли выражение.

Обращаясь к участнице: Может, это тебе тоже поможет?

Участница: Это поможет.

Участница: Речь идет об одиннадцатилетнем мальчике, которого мучает очень сильный страх расставания. Он не может спать без своей матери. Это означает, что он не может ночевать вне дома и не может принимать участия в классных мероприятиях.

Хеллингер: А что с отцом?

Участница: Отец уже был женат первым браком и от этого брака у него семнадцатилетняя дочь.

Хеллингер: А где он спит?

Участница: С матерью. Но он по профессии водитель-дальнобойщик и много времени проводит в дороге.

Хеллингер: У меня складывается странный образ, будто сын говорит: «Я позабочусь о матери».

Участница: У меня тоже такая мысль была.

Хеллингер: Лучше способа и не придумаешь.

Хеллингер: Ты пригласи их обоих, расставь эту ситуацию и попроси мальчика сказать отцу: «Я позабочусь о маме». Хуже от этого не будет. Да?

Участница: Да, это хорошая идея. Еще одно дополнение. Мать чуть не умерла при рождении ребенка. Он родился кесаревым сечением.

Хеллингер: Это новый элемент. «Я буду следить, чтобы она не умерла». В этом наибольшая сила.

Участница: Да, я это тоже чувствую.

Хеллингер: Хорошо. С остальным ты сама великолепно справишься.

Участница: Я не знаю, как мне теперь работать дальше.

Хеллингер: Теперь у тебя есть образ. Теперь ты совсем по-другому смотришь на мальчика, по-другому видишь мать. Из этого должно что-то получиться. Мы уже видели, как нечто меняется после того, как мы об этом поговорили.

Участница: Речь идет о женщине, которая организовывает для меня семинары и которая после расстановки, сделанной у меня ее партнером, серьезно заболела. После этого она больше не смогла даже заниматься своей терапевтической работой.

Хеллингер: А что она для тебя делала?

Участница: Она организовывала для меня семинары по семейной расстановке.

Хеллингер: И что?

Участница: Ее муж сделал у меня расстановку. После этого она совершенно…

Хеллингер (перебивает): Ты знаешь, что это было или что получилось? Треугольник.

Продолжительная пауза.

Хеллингер: Мы расставим эту ситуацию.

Хеллингер ставит женщину и мужчину друг напротив друга. В стороне от них она ставит терапевта таким образом, что они вместе образуют треугольник.

Женщина идет к мужчине и протягивает ему руку. Муж все время смотрит на терапевта. Затем он тоже идет навстречу жене и протягивает ей руку. Оба поворачиваются к терапевту, обнимая друг друга за спины. При этом они время от времени переглядываются и улыбаются друг другу.

Участница: Женщина этого и хотела, и расстановка так и показала. Но она при этом не присутствовала.

Хеллингер: До того как мужчина направился к женщине, он все время смотрел на терапевта. Сделав им расстановку, ты вторглась в отношения пары. Ты стала (я делаю смелое предположение) матерью для него и злой свекровью для нее.

Участница: Да, мне это совершенно понятно. Она меня упрекала в том же самом.

Хеллингер: И она права.

Участник: Речь идет о клиентке, которой сорок лет и которая работает бухгалтером на предприятии своего мужа. Она потеряла доверие к своему мужу. Ей все время приходится расхлебывать то, что происходит на предприятии.

Хеллингер: Ну и каково решение? Подумай.

Участник: Она должна уволиться.

Хеллингер: Это единственное возможное решение. Вопрос в другом: как это сделать? Я однажды слышал шутку, которую рассказал Петер Франкенфельд.