Ари Ясан - Дом тысячи дверей. Часть 1

При этом, спешу заметить, что вы не были столь безучастны, как могло показаться стороннему наблюдателю. Все происходящее вас расстраивало безмерно, и, пожалуй, сейчас трудно определить, кто из вас двоих пострадал в этой истории больше. По здравому разумению, я бы поставил на вас, милый В. Некогда ваша П. в конце концов поняла, что вы беспросветный тупица и всей мудрости мира не хватит, чтобы заставить вас не противиться своему счастью. Тогда она оставила попытки вернуть вас, вышла замуж за не менее, а скорее даже и за более достойного, чем вы, человека, и в общем и целом стала счастливой.

Тогда как вы… Не хотелось бы, конечно, бить лежачего, но вы и без того знаете, что ваша судьба достойна сожаления, вернее, достойна сожаления ваша неблагодарность судьбе. Фортуна осЫпала вас дарами, но вам этого было мало, и вот, руководствуясь глупейшим принципом «все или ничего», вы предпочли ничто и теперь, видимо, горды собой безмерно, — здесь Мистер бросил на В. в высшей степени укоризненный взгляд.

— И ведь это не самые странные ваши поступки, бесценный мой В ., - добавил, помолчав, Мистер. — Вот что гораздо интереснее: чем досадил вам тот несчастный телевизор, который вы выбросили из окна?

В. покраснел до ушей. А об этом-то откуда знает этот надоедливый старикан?

— Да, да, милый мой В., - говорил Мистер. — Заметьте, не прОдали, не сдали в ремонт, не подарили, а именно выбросили из окна. Вот уж настоящее безумие! Правда, дело было глубокой ночью и никто так и не узнал, что именно вы учинили это безобразие, но грохот слышал весь квартал. Зачем же вы так хулиганите, любезный В. ? Чем вас обидело чудо техники? Что за страсть к разрушению? Ей богу, непонятно!

Мистер умолк, изобразив на своем лице высшую степень обескураженности. Через некоторое время он продолжил голосом, полным непередаваемого ехидства:

— Так к чему все эти странности, дорогой В. ? Чего вы добивались? А?

В. косил из-под бровей недобрым взглядом, но упорно молчал.

— Или вы считаете меня недостойным Вашей откровенности, дорогой В. ? А?

«Еще одно „а?“, — подумал В. , закипая, — и я ему…»

— Насколько я знаю людей, бесценный В. , - продолжал Мистер, — ни один из них не даст и крошки хлеба, не рассчитывая получить что-то взамен — неважно что: деньги, чувство морального удовлетворения, восхищение окружающих. Да мало ли что! Можно сколько угодно прикрываться божественными заповедями или земными законами от истины, которая несомненна, да что там говорить, которая огненными буквами начертана в небе: «Корысть суть любых деяний человека!» — при этих словах Мистер устремил взгляд в небо, словно в огромную книгу.

— То есть обыкновенная личная выгода движет всеми нами, разлюбезный В. Ожидания, конечно, различны — один ждет получки, другой Царства Небесного, но тем не менее ожидание остается ожиданием. Мы все — молча, крича, плача, воинственно негодуя, как угодно — требуем чего-то от мира, который очень часто остается глух к нашим мольбам, увы! — Здесь Мистер скорбно склонил свою седую голову на грудь и вздохнул.

Какое-то время он, должно быть, вспоминал свои собственные невзгоды, но потом внезапно вскинул голову и изменившимся голосом проревел: — «Все подлинное — бескорыстно, иное только фальшь, участь которой — разоблачение!» — при этом глаза его то ли как-то странно вспыхнули, то ли отразили случайно упавший луч света, но на какой-то миг В. показалось, что в них — черная бескрайняя бездна. В. невольно отшатнулся и почувствовал, как паника волной прокатывается по телу. Ноги В. похолодели, руки затряслись мелкой дрожью. Причем В. ясно осознавал, что разумных оснований для страха нет — что может здоровому, хотя и несколько ослабленному от недоедания, молодому мужчине сделать этот хлипкий старик, ха! Да это просто смешно! Но В. почему-то совсем не хотелось смеяться.

Мистер между тем пришел в себя и опять мило улыбался В. со своей мусорной кучи.

— Так чего же ожидали вы, достопочтенный В. ? А? — акнул опять Мистер, вконец раздражая В. — На что хотели променять свои денежки, положение и любовь, а? А?

— Да идите вы к чертям собачьим! — вскричал В., потеряв контроль над собой. — Психоаналитик недоделанный! — и В. присовокупил еще парочку крепких словечек, а потом еще и еще. Он не знал, что именно его так задело в словах Мистера, ведь все, что тот говорил, было чистейшей правдой, но разъярился В. не на шутку. Он не понимал толком, что кричит в лицо странному господину, ему всего лишь хотелось сбить спесь с придурковатого старика. Но он не мог не заметить, что Мистер пребывает в нерушимом спокойствии и даже, кажется, наслаждается зрелищем, открывшимся перед ним. Но В. это не останавливало, наоборот — он удвоил старания и так размахивал руками при этом, что, кажется, окончательно стал похож на нечто вроде грязной ветряной мельницы в бурю.

А Мистера наконец-то разобрАло: он нахохлился, словно сдерживая могучий внутренний порыв и… разразился самым заливистым и заразительным смехом, какой В. когда-либо слышал. Неожиданный поворот дела взбесил В. еще больше. По правде говоря, В. ожидал, что старик начнет потрясать своими маленькими кулачками и кричать, брызжа слюной, но тот хохотал беззлобным звонким смехом, как ребенок.

«Ах вот ты как!» — взревел В., и ринулся на Мистера с кулаками. Но зловредный старикашка вспорхнул с места и легко уклонился от атаки В. Без малейшего затруднения великовозрастный насмешник кружил вокруг В. , не позволяя тому даже дотронуться до себя, несмотря на то, что В. размахивал руками и так и норовил дать господину пинка. В. даже показалось в пылу битвы, что юркий старикан разыгрывает воображаемую корриду, где В. , как это ни печально, выступает в роли быка. В. , кажется, послышалось что-то вроде: «Оп, оп… алле оп!» — при этом господин размахивал своей тросточкой то ли как тореадор красной тряпкой, то ли как укротитель тигров хлыстом. Совершенно озверев, В. пытался схватить мерзкого старикашку, но тот, как неуловимая голограмма, висел в воздухе то тут, то там, недостижимый.

Наконец В. обессилел и упал на кучу хлама у стены. Вспышка ярости прошла и теперь В. и сам не понимал, чего это он так обозлился — набросился с кулаками на совершенно незнакомого человека. А Мистер стоял над В., невозмутимо улыбаясь. Изящным движением он достал из кармана кружевной платочек, утер со лба воображаемый пот (видимо, схватка с В. его слегка утомила) и после этого вдруг переменился — стал серьезным, как престарелый школьный учитель. Тыча тростью в землю под ногами В. , словно указкой в школьную доску, он заговорил: