Ари Ясан - Дом тысячи дверей. Часть 1

У В. затряслись губы. Какой олух! Он же объяснил этому идиоту, что умирает от жажды, а тот с целой бутылкой воды в кармане даже не предложил В. хлебнуть!

— Слушай ты, — закричал В. на Пантона, — я что, по твоему, в барюльки тут играю?

Пантон огорОшено на него посмотрел и укоризненно молвил:

— Не в барюльки, а в заточение.

— Я же… сказал… тебе… — наступал на Пантона В. , - что умираю… от жажды… четыре… дня… без воды… как ты думаешь… я долго… протяну?

Пантон насупился и попятился от В. Видно было, что он не в восторге от тона В.

— Не мое дело! — крикнул он, пряча бутылку в карман. — Хочешь играй, а хочешь не играй! А за водой я к черту на куличики таскался. Меня Тигидран просил!

— Да что ему сделается твоему Тигидрану, балбес! — вскричал В. — А я копыта отброшу! Кони двину! В ящик сыграю! Дай сюда воду! — и В. потянулся к карману Пантона.

— Не дам, не дам! — заверещал Пантон.

— Отдай воду, ты, Панталон! — ревел В.

— Не дам, не дам! — кричал Пантон.

Затем последовала молчаливая сцена, в которой В. , сопя и пыхтя, выкручивал руки Пантону, силясь добраться до его кармана, а Пантон отбрыкивался от В. своими волосатыми конечностями. Пантон был здоров и силен, а В. добавлял сил страх смерти, и неизвестно, чем бы кончилась эта «битва титанов», если бы в какой-то момент бутылка не выскользнула из кармана и с громким, как В. показалось, оглушительным звоном, не разбилась об пол.

В. тотчас отпустил Пантона и кинулся вниз собирать драгоценные капли влаги. На условности В. уже давно было наплевать, и потому он, ни минуты не задумываясь, принялсЯ вылизывать пол. Но почему-то вода впиталась в пол, как в губку и мгновенно от жидкости не осталось и следа. В. удалось чуть-чуть смочить язык, а в одном осколке осталось немного воды и В. , бережно поднеся осколок ко рту, с наслаждением выпил эти несколько капель. Пантон молча наблюдал за ним. Потом, махнув на В. рукой, он изрек: «Кто дурнем родился, тот черту пригодился», — и с громким треском исчез.

В. вскочил.

— Пантон! Пантон! Прости, прости, пожалуйста! Не уходи! Вернись, прошу, вернись! Прости меня! — кричал В. , бегая по комнате, но ответом ему была только тишина. Битый час взывал В. к Пантону, но напрасно. Видимо, Пантон переместечился туда, где вопли В. не достигали его ушей.

От досады В. чуть не плакал. Единственный шанс выбраться на волю! Какого же дурака он свалял! Безмозглый идиот! Надо же, ему так повезло с этим Пантоном, и в результате что? Он так и останется тут подыхать, тогда как Пантон мог, если и не вытащить В. из этой передряги, то хотя бы подсказать, что можно предпринять. Какая бездарная, бесконечная, беспредельная глупость!

И так В. корИл себя еще незнамо сколько времени, пока наконец не смирился с тем, что упустил свой единственный шанс на спасение и что Пантон уже не вернется, а он сам никогда не выйдет из этой комнаты. В. еще долго морщился при виде бутылочных осколков на полу, представляя, какая чудесная прохладная жидкость наполняла эту разбитую тару. Вода с высокогорья! О, В. запретил себе даже думать об этом и в конце концов он замел осколки бутылки в самый дальний угол, чтобы они не попадались ему на глаза. Он упал на диван в смятении, разочаровании и тревоге и долго ворочался, прежде чем провалился в черное небытие.

Тягостно было засыпать, но еще тягостнее было просыпаться. В. открыл глаза и ему показалось, что за ночь веки налились бетоном. Он долго не мог встать. Но тут ему вспомнилось вчерашнее приключение с Пантоном и досада придалА ему сил. Он встал с дивана и принялся ходить по комнате, вспоминая все подробности вчерашнего появления Пантона и ругая себя на все лады. В. называл себя и «дураком», и «придурком», и «дуралеем» и еще многими другими «ласкательными» прозвищами. Но это занятие не приносило ни успокоения, ни удовлетворения, и В. в конце-концов оставил его.

Он постарался придать своим мыслям иное, более позитивное направление и подумал, что все же визит Пантона многому его научил. Ведь В. видел, что делал Пантон! Почему бы ему самому не попробовать сотворить нечто в том же роде? Чем он хуже этого долговязого чудика? Разве что волос на теле у него меньше.

И В. вышел на середину комнаты и развел руки так же, как вчера это делал Пантон. Он попытался представить, как раздвигаются стены, как они гнуться под давлением силы его мысли; или не мысли, а воли; или не воли, а желания. В. не знал, что здесь нужно задействовать, но попытался на всякий случай приложить и то, и другое, и третье. Он пыжился как мог, но опять ничего не произошло. Стены даже не покачнулись. Без особой надежды В. прошел в прихожую и там попытал счастья в вызывании двЕри. Но и тут его постигла неудача.

На В. опять накатило уныние. А чего он ждал? Даже Пантон, очевидно, поднаторевший в здешних порядках, и то не смог ничего сделать! Что уж говорить о В. ! Еще не так давно он и не представлял, что существуют люди, раздвигающие стены руками или что есть стены, которые можно пошатнуть силой мысли. Что он там говорил вчера, этот Пантон? Игра? Хорошенькая игра! Кто-то славно повеселился, играя в эту игру, но только не В.

В. ничего другого не оставалось, как подобно призраку, который не смог обрести упокоения, бродить по квартире. Еле переставляя ноги, В. шатался из угла в угол, потом падал без сил, опять каким-то чудом поднимался нА ноги, чтобы снова идти. Идти и идти, бесцельно, бессмысленно. Из кухни в комнату… из комнаты в кухню… и обратно. Опять и опять по тому же пути, который никуда не вел.

В. все глубже погружался в омут уныния. Что ему делать? Он не может больше бороться, у него нет сил. Он догадывался, что, возможно, подобен мухе, которая бьется о стекло рядом с открытой форточкой, но ничего не мог поделать. Он не мог ходить, не мог сидеть, не мог стоять, он не мог даже видеть этот треклятый диван. Он рухнул нА пол и уставился в потолок. Он лежал так долго, очень долго. Лежал недвижимо и бездыханно. Он почти умер. И вдруг…

Сероватый потолок замерцал и превратился в сизый туман, или сизые облака, которые тут же расступились. За ними была чернота. Бескрайняя, бездонная чернота с яркими точками звезд. Ночное небо, такое знакомое, такое близкое и родное, и в то же время такое новое, интригующее и неизведанное открылось взору В. Прохладный воздух овеял лицо. Тишина… темнота и тишина, какой покой они несут с собой. Там вверху все безмолвно и недвижимо, но полнО жизни. Звезды мерцают, словно дружелюбно подмигивают В.