Стюарт Соватски - Эрос, сознание и Кундалини

Карта геологических ресурсов ч руках разработчика ведет к строительству шахт, бурению скважин, и лесозаготовкам, но насколько далеко мы можем идти? Настолько, насколько нас может вести желание? К несчастью, желание слишком эгоистично, чтобы заботиться о последствиях своего удовлетворения. Желание знает лишь как хотеть большего. Поэтому, там где есть залежи руд, мы имеем и бедствия, связанные с открытой разработкой; там, где могут быть запасы нефти, мы имеем опасные места нефтедобычи; а там, где мы находим обширные леса, наша лесозаготовительная промышленность угрожает массовыми вырубками. И каково «конечное желание» -- секс?

Картографы нашей освобожденной сексуальности, в особенности, Хейвлок Эллис, Вильгельм Райх, Альфред Кинси, и А.С. Нейл, видели в девственном эротическом просторе огромный полу-политический ресурс для достижения всемирной утопии посредством массового распространения любовной сексуальной активности. Однако, хотя территория желания богата, увлекательна, и, несомненно, заслуживает освобождения, она также предательски уязвима для не подвергаемых сомнению допущений или близорукости любого картографа.

Их карты могут вести к таким действиям и технологиям, которые разрушают тонкую экологию эротических структур, лежащих глубже их сферы компетенции - сферы, которую точно ограничивают ее скрытые и не столь скрытые программы. Это в равной мере справедливо для консервативных картографов, с их представлениями о «греховном удовольствии» и «прискорбных слабостях» плоти. Нам еще предстоит рассматривать территорию секса экологически, как широкую систему, в которой ни сексуальное желание, ни сексуальный страх (или соответствующие им эротические карты и близорукие стратегии) не могут иметь высшей власти, и должны склоняться перед неуловимыми очертаниями эротической тайны.

Хотя мы достигли очень многого в области индивидуальных сексуальных прав, образования, и исследований, секс не стал панацеей от напряженностей в мире, семейных раздоров, и личных неврозов. Это наблюдение, подобно новому платью короля, с течением времени вызывает все меньше смущения. А отрицательная реакция - подавление секса - как можно догадаться, тоже дает мало ответов.

Нам определенно следует избегать соблазнительной ошибки западной сексологии, считая, что мы подходим к окончательной эротической истине. Во вселенной вечного времени и эротической тайны, окончательные истины могут быть только временными.

Как временные существа, мы всегда приближаемся к чему-то, находящемуся в процессе самораскрытия, и мы всегда приближаемся к этому горизонту: тайне самой человеческой истории. Как размышлял комментатор Мартина Хайдеггера Райнер Шурманн:

Когда эпоха подходит к концу, ее принцип истощается. Принцип эпохи придает ей связность, согласованность, которая какое-то время не ставится под сомнение. Однако, в конце эпохи становится возможно сомневаться в такой согласованности. Пока ее экономика господствует, и пока ее порядок определяет пути, по которым следуют жизнь и мысль, люди высказывают иные мнения, чем когда ее власть ослабевает, уступая дорогу становлению нового порядка. Предельные основания бесспорны, но только временно. У них есть своя генеалогия и свой некролог. Они создаются без плана, и рушатся без предупреждения (1987, стр. 25)

Создание новой эротической карты, которая следует феноменологическому ландшафту эротической тайны, и отказ от терпящей крах эротической карты, основанной на принципе «сексуального желания», могло бы, по крайней мере, временно, привести к восстановлению равновесия нашей перегруженной эротической экологии. За счет сосредоточения на эросе как пленительной тайне, а не четко определенном желании, подлежащем высвобождению или сдерживанию, ее элементы могут сложиться в новый устойчивый гештальт.

Эротические искусства тантрической сублимации создавались не как средство от любой из конкретных проблем, с которыми мы сталкиваемся в современной сексуальности. Но стремясь к тем же самым все более глубоким удовольствиям, к которым издавна стремились йоги, мы обнаруживаем, что многие из этих проблем, почти в качестве побочного эффекта, сходят на нет.

В наших тантрических эротических искусствах, мы возродили эрос как тайну, вместо ограничивающих сверх-определенностей сексуальной науки, психоаналитических и сексологических концепций, моралистских или конфессиональных норм; массовых освободительных политических движений; просветительских предупредительных мер; законодательных поощрений, разрешений, и средств судебной защиты; а также технологических, психологических, и медицинских вмешательств.

Можно было бы спросить, каким образом эти эротические искусства, которые поначалу может быть так трудно практиковать, способны устранять столь многие современные сексуальные проблемы. На мой взгляд, это обусловлено тем, что они возрождают обесцененную тональность эротики - тональность сублимации, которая придает большую гармонию целому. Возрождение этой тональности, не связанной с желанием, облегчает отчаяние, которое породило ее обесценивание в век сексуальной науки. Ибо эмоциональная пустота, которую оставила в нас патологизация большей части сублимации, далее деформировалась в различные отрицательные мотивационные силы - стыд за свою девственность, боязнь состояний сознания, в которых эго не играет никакой роли, и, конечно, страх возможного «подавления», считающегося основой многих психических болезней - которые, согласно этой формуле, способно действительно исцелять только удовлетворенное сексуальное желание. [Психические расстройства, связанные с подавлением сексуального желания, имеют в большей степени физиологическую, а не психологическую основу, так что ирония автора неуместна - у определенных людей и в определенные периоды жизни, удовлетворенное сексуальное желание способно если не исцелять, то, по крайней мере, предупреждать психозы (и, в большинстве случаев, исцелять неврозы). Напротив, практика тантрической сублимации в такие периоды может провоцировать указанные расстройства даже у тех людей, которые не имеют к ним предрасположенности (пер.).]

Возрождение сублимации выявляет относительное, а не основное значение тональности сексуального желания, а также дифференцирует и укрепляет две другие тональности - способности к воспроизводству и детской эротической игры - часто смешиваемые друг с другом и относимые к сфере желания. Ясно, что разграничение и возрождение каждой из этих тональностей может принести большее равновесие человеку, привыкшему к общепринятой сексуальности, который, в ином случае, проявляет лишь случайный интерес к путям сублимации.