Дмитрий Морозов - Дваждырожденные

Я постепенно восстанавливал силы после несовершенного, но уже пережитого смертельного броска. Карна улыбнулся, словно луч солнца упал на снежную вершину, и жестом указал на подушки у подножия трона.

— Наши гости устали, — сказал он сильным звучным голосом, — усадите их на подобающие места, поднесите почетное питье.

Когда мы сели и утолили жажду, Карна заговорил, обращаясь к Лате:

— Что ты, о безупречная, делаешь в этих диких землях? Какая карма лишила апсару покровительства царей и связала со слабым юношей? Но и в этих лохмотьях ты сияешь, как молния среди туч. Страдания не омрачили красоты твоей. Я ясно вижу, что твое место во дворце, а не в лесных дебрях. Твоего спутника я могу отпустить на волю его кармы, которая влечет его по пути неразумных Пандавов прямо к смерти. Ты же оставайся под моим покровительством.

Мне стыдно вспомнить, но на какое-то мгновение я подумал, что он прав. Он был прекрасен и могуч, этот властелин на резном троне, и чудесный дворец куда больше подходил Лате, чем пыльная дорога к шатрам воинов Панчалы. Но Лата осталась совершенно бесстрастной. Ее лицо сияло покоем, как бутон лотоса на круглом стебле гордой шеи, грудь не вздымалась в смятении. Лата улыбалась. Потом зазвучал ее тихий, но ясный голос:

— О могучерукий Карна, одетый в сияющий панцирь брахмы, позволь, я отвечу тебе притчей.

Брови царя медленно поползли вверх, а я с гордостью подумал, как легко дается Лате беседа высоким слогом чаранов и властелинов мира. Было трудно поверить, что совсем недавно она так же просто перевоплотилась в простую крестьянскую женщину, доступную для разговоров с Аджей и его женой.

— Однажды боги утренней и вечерней зари — Ашвины — увидели на краю озера прекрасную телом царевну Суканью — супругу старца-подвижника по имени Чьявана. Пораженные ее красотой, они сказали ей: «Брось супруга, не способного быть ни опорой, ни защитником, и выйди замуж за одного из нас». Суканья ответила, что предана супругу и дхарме, поэтому не может бросить того, кто от нее зависит. Тогда Ашвины сказали, что в их силах вернуть ее мужу силу и красоту. Суканья пошла к Чьяване и передала ему предложение Ашвинов. Он ответил: «Пусть будет так». Ашвины приказали ему войти вместе с ними в озеро. Оттуда все трое вышли сияющие, юные, равные красотой. Вид их радовал душу. Они сказали: «Выбирай, о достойная, одного из нас». Глядя на всех троих равнопрекрасных, царевна, испросив совета у сердца и разума, отвергла богов и вновь избрала собственного супруга. Так гласят Сокровенные сказания. И разве не так должны поступать дваждырожденные, преданные долгу?

Карна нахмурился на мгновение, потом чело его прояснилось. Он подпер подбородок ладонью правой руки и уже без всякой недоброжелательности снова стал рассматривать нас обоих.

— Странная вы пара, — с усмешкой произнес он, — ты общалась с Хранителями Мира и ушла из горного ашрама в неизвестность лесов. Теперь, попав в прекрасный дворец, ни во что не ставишь гостеприимство хозяина. По твоему мнению, раз я не в силах сделать твоего спутника равным себе, то не имею права и предлагать тебе выбор. Я понял твою притчу. Где уж мне тягаться с небожителями, поэтому не буду больше проверять силу вашей преданности. Вы подарили мне радость. Дхарма нашего братства, несмотря ни на какие пророчества, еще живет в сердцах молодых брахманов.

Теперь я смотрел на Карну взором, не замутненным ни страхом, ни ненавистью. Передо мной сидел враг Пандавов, но чувство духовного родства непроизвольно грело мое сердце. Он был утончен и красив мужественной красотой воина. Властные ноты его голоса плохо вязались со скорбными морщинами в углах гордых губ. За льдистым отчуждением глаз я видел черный огонь потаенной боли. Нет, ни покоя ни безмятежности не было в сердце обладателя этого холодного мраморного дворца. И оцепенелый сумрак покоев, тихих и чопорных, как гробница, не мог погасить пламя страсти, что пылало в сердце этого дваждырожденного.

Видя Карну так близко, я поразился его схожести с Арджуной — та же точность и гибкость движений, уверенность взгляда, гордый очерк головы и ореол силы, окутывающий его фигуру, подобно непроницаемому доспеху. Но все же в Арджуне было больше яркого солнечного света, кипящей стремительной устремленности. Карна, судя по морщинам на челе и ноткам усталости, сквозившей в его неторопливой речи, был старше своего соперника.

Карна посмотрел на меня и грустно улыбнулся:

— У тебя зрячее сердце, молодой брахман. Это делает нас равными. Отбрось страх и скажи, что вы там, в Панчале, говорите обо мне?

Я прочитал ему слова из пришедшей на ум песни чаранов:

— Стук тетивы о его левую руку, как треск костра, а летящие стрелы сжигают врагов, как сухой тростник. Дурьодхана, подобно ветру, раздувает боевое пламя в душе Карны.

— Ну что ж, правильно поют ваши чараны. А как они воспевают подвиги Арджуны? — спросил Карна.

— Они говорят, что Арджуна, как великая туча, зальет своими стрелами огонь Карны. Кони в его колеснице, как стая белых журавлей, а лук Гандива подобен радуге. В землях панчалов, матсьев и ядавов Арджуну ждут, как животворный дождь в период засухи. Так поют чараны. А я думаю, что война между вами принесет страшный вред всему нашему братству дваждырожденных. Юдхиштхира не хочет войны, Арджуна покорен воле старшего брата. Почему же вы должны стремиться убить друг друга?

Карна вздохнул и опустил глаза:

— Я и Арджуна — дваждырожденные, но мы и цари, первейший долг которых — защита подданных, собирание богатств. Если царь позволит врагам разорить свою землю, то страдания мирных земледельцев лягут на его карму. Если бы дваждырожденные не приняли на себя бремя власти, их не тяготил бы долг перед своими подданными. Но разве достойно человека быть безучастным свидетелем гибели мира. Мы были бы чистыми и мудрыми созерцателями, обеспокоенными лишь спасением собственной души для грядущих перевоплощений.

— А так мы стали участниками уничтожения нашего мира, — тихо сказала Лата.

Карна пожал могучими плечами:

— Посмотри на своего спутника, Лата. Для него было проще принять смерть, чем безучастно смотреть, как я сжигаю тебя своей брахмой. У каждого мужчины наступает момент, когда он должен самому себе доказать, что он не щепка в водовороте. Тогда надо взяться за оружие и встретить свою судьбу. Вся дальнейшая жизнь кшатрия, не сделавшего этого шага, теряет смысл. Смерть же на стезе долга становится продолжением жизни. Ваш доблестный Арджуна в борьбе за царство обратился за помощью к Хранителям мира. Разве я могу не думать о том, как сокрушить его?

Карна замолчал, вперив взор в Лату.

— Небожители никогда не вмешивались в дела людей, — почти шепотом сказала Лата, — наши порывы для них ничтожны, а стремления тщетны.