Дмитрий Морозов - Дваждырожденные

Я молчал, не веря своим ушам. В чадящем свете факелов под звездным небом Карна предстал предо мной человеком уходящей расы, сохранившим частицу божественного огня. Он был полон невидимого света, питавшего его волю и мужество, но обреченным на медленное, мучительное затухание в окружающем его трусливом, тупом, угодливом болоте. От всей души я пожелал ему доблестной смерти в бою. Он был достоин этой участи, и именно такого исхода жаждала его живая, терзаемая многими скорбями, душа.

Властелин почувствовал эти мысли и покровительственным жестом положил на мое плечо могучую руку в боевых браслетах.

— Береги Лату. Не дай собакам выпить жертвенной сомы, не дай угаснуть лунному свету в этом лице. На пределе сил, на пределе отчаяния пламя подвига горит ярче.

Мы с Латой почтили нашего нового друга-врага глубоким поклоном и взошли на колесницу. Ею управлял один из самых надежных воинов Карны. Низкорослый сута, повинуясь знаку командира, молча хлестнул лошадей, и наша повозка с грохотом устремилась к воротам цитадели. Куда мы ни бросали взгляд, везде сквозь темноту сияли огни походных костров и проступали контуры островерхих шатров военачальников. На равнине в сгустившемся сумраке я ощущал внутренним взором тучеподобные громады боевых слонов и табуны лошадей. Армия готовилась к походу. Сколько таких армий собиралось сейчас по всей земле? Смогут ли земляные валы Кампильи, луки да песни дваждырожденных удержать воинство Хастинапура? На что могут рассчитывать Пандавы? Калиюга начиналась. Ее приметы были не в смутных пророчествах древности, а в мерном топоте конницы, в бесноватых криках лесных племен и тихом шепоте коварных советников у высоких тронов. И наше посольство в Хастинапур, и поход в горы за оружием небожителей были тщетными попытками противостоять потоку кармы этой земли. Ничто не могло помочь Пандавам. У Юдхиштхиры не хватило времени, чтобы изменить соотношение сил, собрать союзников. Но, может, мы с Латой еще могли спастись, сойдя с пути марширующих армий?

Наша колесница неслась по невидимой в темноте дороге, подпрыгивая на ухабах. Ветер бил в лицо. Гремели колеса, да посвистывал бич возницы. Я нагнулся к Лате и, стараясь перекричать шум, спросил:

— А что, если Арджуна погиб в горах?

Лата подняла на меня всепонимающие глаза: — В своих снах я видела всадников, несущихся по долине. Белые плащи поверх доспехов делали их похожими на всполохи света в сгущающихся сумерках. Я почувствовала радость и облегчение, поняв, что Арджуна спасся. Борьба еще не окончена. Пандавы ждут нас.

На мгновение она приникла ко мне, и я, держась одной рукой за борт колесницы, обнял ее другой за плечи и вдохнул запах ее волос, впитавших свежесть сосновых лесов и горных вершин.

Змеится дорога, плещет под ноги коней пыльными волнами. Но не бег коня, а карма и боги открывают путь. И если не суждено тебе достичь родного дома, то и прямая дорога встанет глухой стеной, закружит, завьет окольные пути, стянет путами усталости ноги, забьет горло пылью и ляжешь ты без сил на обочине.

Страшны дороги под палящим солнцем.

Как и обещал Карна, колесница довезла нас до границ Магадхи.

Молчаливый возница протянул нам узелок с лепешками, легко развернул колесницу и умчался на восток, оставляя за собой длинное облако желтой пыли, а мы с Латой вновь двинулись по дороге на запад. Усталость последних дней начала вновь сказываться на нас. Путешествие на колеснице тоже нельзя считать отдыхом, так что наш путь по дорогам Магадхи был медленным и утомительным. Лата с трудом переставляла ноги и во время пути все чаще опиралась на мою руку. К вечеру мы остановились на ночлег в придорожных зарослях. Я уложил ее на подстилку из травы и принялся развязывать узелок с лепешками, но Лата положила горячую руку на мое плечо.

— Муни, прости, я так обессилела, что мне даже не хочется есть. Я сейчас посплю, и завтра мне станет лучше. Тогда мы пойдем дальше. Я такая слабая…

— О чем ты говоришь, Лата. Ты оказалась сильнее самого Карны.

— Я черпала силы в твоей решимости, — зашептала Лата, — в тот момент, когда ты был готов броситься на Карну, чтобы спасти меня, я поняла — ничто в трех мирах не может испугать тебя.

— Может, — тихо ответил я, — в темные времена люди могут сохранять сокровища, только сокрытые в них самих. А мое сокровище у всех на виду. Его так легко отнять у меня.

Лата раздвинула в слабой улыбке запекшиеся губы:

— Глупый, безрассудный кшатрий. Твое сокровище уже никто и никогда у тебя не отнимет… — и добавила, уже закрыв глаза и засыпая. — Завтра ты прожжешь дорогу в Кампилью своей огненной волей.

Я опустился рядом с ней на подстилку из колючей душистой травы и долго лежал без сна, слушая стук собственного сердца.

Утреннее пробуждение принесло мне малоутешительного. Лата металась в бреду — горячая, как угли угасающего костра. Я не знал науки врачевания. Неоткуда было ждать помощи. Мысленно вознося молитвы богам, я поднял Лату на руки и пошел по дороге в надежде, что поблизости окажется какая-нибудь деревня. Я шел дальше на запад. Я считал удары пульса и следил за дыханием, стараясь не думать о том неизбежном рубеже, когда дорога и встающее солнце выжгут последний остаток сил в моем теле. Горячий пот заливал лицо, щипал глаза, временами лишая меня возможности видеть даже утоптанную красную глину дороги с пучками колючей травы по обочинам.

Лата была без сознания. Ее откинувшаяся голова беспомощно моталась на стебле оголенной шеи. Временами мне казалось, что родник ее дыхания иссякает, и тогда ужас волной поднимался в моем сердце. Но я до боли сжимал зубы и шел вперед, сосредоточившись на одной мысли — дойти. И вновь судьба показала мне, как мало в нашей жизни что-либо зависит от собственных сил и воли. Из придорожных кустов прямо передо мной неторопливо вылезли несколько человек, вооруженных копьями с бронзовыми наконечниками. На их одежде не было ничего, что могло бы помочь мне определить их принадлежность. С равным успехом это могли быть и разбойники, и шпионы Дурьодханы, стражники царя Магадхи или простые крестьяне, стерегущие границы своей общины. Впрочем, последнее предположение я сразу отбросил, видя с каким свирепым нетерпением эти люди выставили копья и направились ко мне.

Несмотря на умение обуздывать свои чувства, я чуть не зарыдал от бессмысленности всего происходящего. Попытаться скрыться с Латой на руках нечего было и думать. Разговаривать со мной эти люди явно не собирались. Кто бы они ни были, живым я им был не нужен. Сил для сопротивления у меня почти не осталось. А что можно сделать мечом в дрожащей от усталости руке против пяти длинных копий? Значит, все мои страдания, все усилия были напрасны. Лучше бы Лата осталась во дворце Карны. Прихоть богов подарила мне Лату и теперь безжалостно отбирала ее вместе с жизнью.