Элиза Дальян - В поиске чудесного: Исцеление осознанностью

ххх

Я был тибетским монахом. Мне хотелось научиться умирать осознанно. Мастера Тибета постигли тайну смерти и умирания. Они могли помочь человеку перейти из одного воплощения в другое. Этот переход они называют «бардо».

Монастырь прятался от внешнего мира за стеной заснеженных гор. Большую часть года в этих местах было холодно, и жизнь в монастыре превращалась для его обитателей в ежедневное тяжелое испытание. И хотя я тепло относился к своим товарищам и искренне стре- милея постичь мудрость буддийских учений, меня очень тяготил местный суровый климат. Я постоянно ощущал, что лишен многих радостей: еды, музыки, танцев, близких отношений, возможности помыться, летнего тепла и зелени деревьев. Я с трудом выдерживал строгие требования устава и длинные, холодные зимы. Уйти из монастыря я не мог, но привыкнуть к его распорядку мне тоже не удавалось.

Обычной практикой в монастыре были длительные посты, сопровождаемые медитациями. Они длились двадцать один день и проводились для очищения. Раз в день нам давали воду и маленький кусок хлеба. Однажды, во время одного из таких постов я ощутил невероятную подавленность. Я решил, что ринпоче (учитель) не знает о моих страданиях и ему нет до меня никакого дела. Меня охватило крайнее отчаяние, я почувствовал себя так, будто угодил в западню. Мне казалось, что единственный выход для меня — смерть. Охваченный болью и отчаянием, на седьмой день поста я прыгнул с утеса и погиб.

И только оставив тело, я понял, чему пытался научить меня мой ринпоче (Лама Кармапа). Я увидел, как вокруг него собралась группа монахов, готовых выслушать, что он скажет о моем самоубийстве.

Я словно увидел его впервые. За его внешней отстраненностью скрывались любовь и сострадание. Я увидел, что был невежествен и отождествлял себя со страданиями, вместо того чтобы просто наблюдать за собственным сопротивлением и принимать его. Ринпоче немного помолчал, а затем обратился к одному из присутствующих монахов с такими словами: «Будь уверен, ты обязательно вернешь этого монаха в наш круг».

Еще один шанс пробудиться

Наступил 1952 год. Я наслаждалась райским блаженством материнской утробы, где могла просто быть, ничего не опасаясь и ни о чем не заботясь. Я просто существовала, купаясь в блаженстве и пребывая в состоянии тотальной сдачи. Я получала все, что мне было нужно, мне ни о чем не приходилось заботиться. Вдруг я ощутила, как могущественная и загадочная сила выталкивает мена из лона матери. Поначалу я сопротивлялась. Я не хотела покидать это райское место. Но как бы я ни старалась, эта сила настойчиво выталкивала меня наружу. Наконец я поняла, что не могу сопротивляться этому натиску, и отказалась от борьбы. Вдруг на меня нахлынули воспоминания о Земле и ее красоте. Я с волнением подумала, что смогу снова увидеть огромное голубое небо, ощутить теплоту солнечных лучей и услышать шелест ветра в ветвях деревьев. Я сдалась и появилась на свет.

Помню, как я лежу в кроватке, а вокруг — множество других кроваток с младенцами. Одни вели себя тихо, другие кричали. Единственное, чем нас можно было отличить, были имена, которые дали нам родители. Мне досталось имя Элиза.

В огромной палате, где нас держали, всегда было светло и шумно. Днем и ночью над нами светили яркие флуоресцентные лампы. Я долго кричала, пытаясь объяснить медсестрам, что свет мне мешает и я не могу заснуть. Но моих криков никто не понимал. Обессиленная, я сдалась и затихла. Я пришла к выводу, что люди неосознанны, черствы и равнодушны.

ххх

Первые двадцать четыре года жизни я провела в Ереване, столице бывшей советской республики Армения. Город расположился в долине у подножия величественной горы Арарат, где, согласно Библии, находятся остатки легендарного Ноева ковчега. Мои родители, армяне по национальности, перебрались в Армению в 1946 году после Второй мировой войны. Отец родился в 1915 году на нынешней территории Турции, а мама появилась на свет в 1930 году в Афинах, столице Греции. Их брак был устроен родителями, и хотя они были добрыми и скромными людьми, союз оказался неудачным. Отец по своему складу был консерватором, а мама придерживалась либеральных, свободных взглядов.

В девять месяцев я научилась ходить. Отвергнув помощь взрослых, я делала свои первые шаги, осторожно переступая вдоль дивана.

ххх

Когда мне было пять лет, я увидела, как умирает мой дедушка, мамин отец. Он болел раком, его мучили сильные боли. Я видела, как он схватил флакон морфия, который принимал для облегчения страданий, и стал жадно из него пить, а мама с тетей безуспешно пытались эту бутылочку отнять. Выпив все до дна, он лег на кровать и затих. Вскоре он перестал дышать.

Той ночью я не могла заснуть, мне казалось, что он где-то рядом, в моей комнате. Было очень страшно. Вспоминая его неподвижное мертвое тело, я осознала, что однажды тоже умру, а мир будет существовать и дальше, после моей смерти, как и теперь, когда умер дедушка. Солнце по-прежнему будет светить, деревья — расти, люди будут жить своей жизнью, ничего не изменится, даже когда меня не станет. Я подумала, что бояться смерти — бессмысленно, ибо однажды она случится и со мной, как только что случилась с дедушкой. Эта мысль заставила меня задуматься: «Кто я? Зачем я здесь? Откуда явилась в этот мир? Куда уйду после смерти?»

Я откуда-то знала, что уже умирала, и вот опять живу в этом мире. Я знала, что все временно, даже мое тело. Я думала, что смерть не может отделить меня от меня самой, даже когда она отделит меня от тела и внешнего мира. Я расслабилась, и страх смерти немного стих.

Это переживание сильно повлияло на мое восприятие жизни, но из-за него я отдалилась от людей, которые по-прежнему боялись смерти. Я плохо понимала тех, кто оплакивал усопших, ведь мне было совершенно ясно, что смерть — не конец всему. Жить нужно ярко и наполненно, а не бессмысленно тратить жизнь на тревожное ожидание смерти.

Я чувствовала себя одинокой. Меня никто не понимал. Я многое ощущала на очень глубоком уровне, но меня считали странной и говорили, что я бесчувственная. Постепенно я научилась быть отстраненной и просто наблюдать за своими чувствами.

ххх

Самые счастливые воспоминания детства связаны у меня с бабушкой со стороны отца. Она всегда разрешала мне исследовать то, что вызывало у меня интерес, и никогда меня не бранила. В ее обществе я чувствовала себя свободной, ощущала, что меня любят, принимают, обо мне заботятся.

Однажды вечером, когда мне было шесть лет, я лежала в комнате бабушки и увидела, как она, сидя на кровати, молится перед сном. И хоть мне не было слышно, что она шепчет, я подумала, что она молится какому-то невидимому человеку, которого она называет Бог. Я выросла в советской Армении, мои родители, дедушки и бабушки никогда не ходили в церковь. Религию называли «опиумом для народа», и армяне, переселившиеся на родину после войны, боялись ходить в церковь и показывать свою веру.