Владимир Леви - MEMENTO, книга перехода

Не будь как я,
будь от меня свободен.
Мильон отцов в тебе, мильоны родин –
все сущее, весь мир тебе родня.
Будь счастлив и со мной, и без меня

…и этот дождь закончится как жизнь,
и наших лиц истоптанная местность,
усталый мир изломов и кривизн,
вернется в изначальную безвестность.
Все та же там предвечная река,
все тот же гул рождений и агоний,
и взмахами невидимых ладоней
сбиваются в отары облака,
и дождь, слепой неумолимый дождь,
свергаясь в переполненную сушу,
пророчеством становится, как дрожь
художника, рождающего душу,
и наши голоса уносит ночь.

Крик памяти сливается с пространством,
с молчанием, со всем, что превозмочь
нельзя ни мятежом, ни постоянством.
Не отнимая руки ото лба,
забудешься в оцепененьи смутном,
и сквозь ладони протечет судьба,
как этот дождь, закончившийся утром

Она так близко иногда.
Она так вкрадчиво тверда.
Посмотрит вверх.
Посмотрит вниз.
Ее букварь составлен из
одних шипящих.
Разлуки старшая сестра.
Вдова погасшего костра.
Ей бесконечно догорать.
Ей интересно выбирать
неподходящих.
Пощупай там, пощупай здесь.
Приткнись. Под косточку залезь.
Там пустота, там чернота.
Обхват змеиного хвоста:
не шевельнешься.
А если втянешься в глаза,
вот в эти впадины и за,
то не вернешься

Как разборчивый жених
смерть я выбирал:
в зубы лазил, нюхал дых,
юбки задирал.
Ох уж, сколько их, смертей,
на кажинный вкус:
дама пик, валет крестей
аль бубновый туз?
Трудно выбрать смерть-жену.
Кандидатш – навал.
Я бы взял себе одну,
остальных – послал.

Умирать быстро – страшно.
Умирать рано – нелепо.
Умирать медленно – утомительно.
Умирать поздно – скверно и очень стыдно.

Пожалуйста, подыщите мне
смерть красивую,
смерть своевременную,
веселую и находчивую.
Пусть она будет нежной,
ласковой, справедливой, внимательной, деликатной, хорошо пахнущей.
Если она будет такой,
я влюблюсь в нее,
я женюсь на ней,
честное слово.

Простите, пожалуйста,
я даю отбой:
жена у меня уже есть.
Именно вот такая.

смерч
самый малый
даже просто вихрь

смерч
могущий послать ведро сметаны
в Австралию допустим из Мытищ

смерч
всмятку самолет размолотить способный
и как рваную цепочку
закинуть в облака товарный поезд
и наголо обрив лесной массив
смять самого себя

смерч
это очевидно и словом явлено
и разрывает ухо

торнадо смерч
это смерть ее не рассмотреть
она смеется
сметая сметы
и смывая смрад косметики

смерч
из другого измерения
винтом сквозящая пробоина
урок
прощения

Мы все эмигранты из собственной жизни.
Кто в мрачном отчаяньи, кто веселей,
одни добровольней, другие капризней –
мы все убываем из почвы своей.

Изгнанники все мы – из мамы, из детства,
из юности, из красоты, из любви.
Вернуться назад не придумано средства
и нет утешений, хоть грудь разорви.

Нас гонит из памяти, гонит из тела
та самая сила, что нас родила,
та воля, что в мир залететь нам велела,
какие-то здесь замышляя дела.

Пополнить вселенную переселенцев
слепая и вещая просит любовь.
Друг, слышишь? Не бойся.
Нас ждут как младенцев.
Внимательно встретят. Анкету готовь.

НЕБЫТИЯ НЕТ,
есть забвение.

Обвиняю себя в черной неблагодарности
моей единственной утешительнице,
свет без тени дарящей,
последней учительнице,
понимания ждущей.

НЕБЫТИЯ НЕТ,
есть неведение.

Боюсь не тебя – только пути к тебе,
Возлюбленная Неизвестность.
Страх мой лжет,
страх клевещет,
изображая тебя в облике искаженной жизни –
не ты это, нет!
Лик твой неизъяснимо прекрасен,
а мерзкий скелет – это и есть мой страх.

НЕБЫТИЯ НЕТ,
есть равнодушие.

Знаю: не кончусь, себя покинув – начнусь
с неведомого начала,
оно там, за гранью
самообмана – моей ограниченности собой.
Смерть есть небытие в другой жизни,
в другой боли – до боли знакомой,
в другом сердце. Вот в этом сердце,
вот здесь, вот она, смерть –
мое равнодушие,
в такой смерти живу постоянно,
такой казнью казню себя сам.

Иногда кажется – осталось совсем чуть-чуть,
что-то прозрачное – прорвется, откроется,
и выйду из плена,
и всеми вновь сделаюсь –
каждым в отдельности
и всеми вместе, одновременно –
и все существа узнают во мне друг друга,
и боли не станет.

Звериная тяжесть
не дает мне свободы.
Возлюбленная Новорожденность,
научи меня быть достойным тебя, научи!

НЕБЫТИЯ НЕТ,
есть безумие.

Знаю,
почему трепещу:
это стыд –
душа к встрече с тобой не готова,
трусливая и ленивая,
не успела постигнуть
и малой крупицы твоей науки.
Параличной завистью к твоей необъятности
мучается мое жалкое недознание.
Как прекрасно
я бы соединился с тобой,
Возлюбленная,
если бы знал о тебе
все или ничего.

Не торопи,
я иду,
подари мне время

Кто уверил тебя, что память –
собственность головного мозга?
Вот картинка – достать, обрамить.
Кинопленка – пока не поздно,
уничтожить, забыть…
Ошибка.
Память – это учреждение,
создающее жизнь.
Все зыбко,
только память тверда. Рождение
производится памятью. Снами
вечность пишет свой многотомник.
Смерти нет. Только жизнь и память,
только память и жизнь,
запомни.
Наслаждаясь земною пищей,
на портрет в орденах и румянах
не надейся. Тебя отыщут,
в одеялах твоих безымянных
обнаружат остатки спермы,
оживят засохшие гены.
Ты проснешься. Сосуды, нервы,
словно школьники с перемены,
побегут на урок

Откуда эта мудрость, вы спросили?
От глупости, покорной высшей силе.
И в тот прощальный час, при свете дня,
все будет как при мне,
но без меня.

Приятели, поклонники таланта
отправятся вразброд, забрав свое,
откаркает блатное воронье,
припухнет жир под шерстью спекулянта.
А тот детеныш, что меня позвал
в последний миг,
быть может, Моцарт был. (Звучит Andante)