Александр Берзин - Практический подход к буддизму

Здесь нам необходимо вспомнить Первую благородную истину. Жизнь сложна! Это Первая благородная истина. Даже если мы понимаем пустотность, наши проблемы не закончатся моментально. Жизнь сложна! Страдания не исчезают мгновенно. Это долгий, постепенный процесс. Сначала мы будем чувствовать себя уязвленными, но разница в том, что мы не будем крепко держаться за это чувство. Если нам это удастся, чувство уязвленности станет проходить гораздо быстрее. Это заметная разница. Мы должны радоваться таким значительным результатам и в конечном счете, чем меньше мы будем держаться за это чувство, тем заметнее будет эффект. Это должно нас не расстраивать, а, наоборот, вдохновлять.

Есть еще один вопрос, который мне хотелось бы поднять и который относится к открытости. Это переживаемый многими людьми опыт, когда, став открытыми, они чувствуют, что всегда должны говорить «да» и не могут никому сказать «нет». Вместо того чтобы пострадать от другого человека непосредственно, они непреднамеренно перестают обращать внимание на свои собственные нужды, так как никогда не говорят «нет». Они оказываются пострадавшими косвенно. Знакомо ли вам это?

В такой ситуации нам нужно постараться понять, что говорить «нет» и заботиться о своих собственных потребностях не эквивалентно возвращению защитных стен. Конечно же, мы можем опять закрыться, тем не менее, это не означает, что мы действительно закрываемся. Мы по-прежнему можем быть полностью открыты, полностью восприимчивы и просто сказать: «Мне очень жаль, но я не могу сделать этого», – или: «Теперь мне надо отдохнуть», – и мы по-прежнему остаемся открытыми. Однако если у нас есть это представление о прочном «я», то проявляется «бедный я» и затем «меня используют» и мы очень расстраиваемся. Либо мы полагаем: «Если я когда-нибудь скажу “нет”, то другой человек бросит “меня”, поэтому я лучше промолчу». И затем мы направляем всю враждебность, вину и гнев внутрь себя, на это «я». Опять же, все это вращается вокруг идеи прочного «я» – заблуждения, которое необходимо оставить.

Участник: В моей жизни постоянно происходит кое-что другое. Я ожидаю, например, что: «Если я стал открытым, то другие люди тоже должны стать открытыми ко мне. Опасаться нечего – так почему бы им не стать открытыми?» И если они продолжают закрываться, я очень сержусь.

Алекс: Когда вы это сказали, я подумал о двух вещах. Сначала о своей недавней беседе с женщиной в поезде. Когда я сказал, что преподавал буддизм и учил тому, как преодолеть эгоизм, она ответила: «Что плохого в том, чтобы быть эгоистичным? Если все эгоистичны, а я не эгоистична, то я просто глупа!» Вы сейчас говорите о том же самом; если каждый вокруг меня прячется за защитными стенами, а я открыт, то я просто глуп. Мой ответ ей был: «Хорошо, следуя этой логике, если все остальные ходят повсюду и стреляют в людей, а вы не ходите и не стреляете, то вы глупы». То есть, конечно же, мы должны быть немного более объективными в отношении преимуществ и недостатков того, чтобы стрелять в людей и чтобы отгораживаться своими защитными стенами.

Второе, о чем я подумал, – это пример моей мамы. Моя мама очень расстраивалась, когда смотрела новости по телевизору. Она смотрела новости и слушала обо всех убийствах, грабежах и насилии, произошедших за день, и очень сердилась: «Почему люди так поступают?».

Сейчас я думаю, что проблема здесь в самодовольстве. Мы можем быть самодовольны в очень выраженной форме. Моя мама не была такой. Однако мы также можем быть самодовольны на более тонком уровне. Это то, что, по моему мнению, относится к моей маме, – более тонкая форма самодовольства: «Я такая замечательная, а все остальные такие плохие». Опять же, я думаю, что все это вращается вокруг заблуждения относительно прочного «я». Другими словами, мы отождествляем себя с совершением полезных действий: мы открыты или мы не ходим повсюду, стреляя и грабя людей. Мы отождествляем прочное «я» с этим. Мы пользуемся этим для укрепления своей защиты, пытаясь обезопасить это «я». Затем мы применяем обширный механизм решительного неприятия других людей – тех, кто поступает другим способом, – чтобы попытаться еще больше обезопасить это «я» и сделать так, чтобы ему меньше угрожали.

Мы можем понять, как можно относиться к этому иначе, на следующем примере. Мы пьем воду из стакана – вот так. Наша собака пьет воду по-другому. То есть если бы мы увидели много собак, которые пьют воду, лакая ее языком из стоящих на полу мисок, разве это заставило бы нас чувствовать себя самодовольно, потому что мы пьем воду правильным способом, и считать всех собак плохими, потому что они пьют воду неправильно? Нет. Почему это нас не волнует?

С другой стороны, почему нас волнует то, что мы открыты, а все вокруг нас нет? Какая разница между этим и тем, что мы пьем воду не так, как животные? Я думаю, что разница – в отождествлении прочного «я» с определенной позицией. Нам не важен способ, которым мы пьем: это для нас незначительно. Поэтому нас не беспокоит то, как пьет собака. Но это прочное «я»: «Я очень стараюсь быть открытым и очень стараюсь быть “хорошим”».

Теперь мы можем добавить еще один маленький штрих в другой части нашей картины, чтобы обозначить то, что мы расстраиваемся, когда другие поступают не так, как мы. Этот штрих относится к вопросу «должен»: «Я должен делать это».

Участник: (переводчик) Он говорит, что существует другой подход. Если вы хотите быть уважаемым человеком и кто-то говорит вам: «Ты идиот», – то вы сердитесь. Однако если вы не хотите быть уважаемым человеком и кто-нибудь десять раз говорит вам: «Ты идиот», – то это не имеет для вас значения. Кроме того, если кто-то хочет по какой-либо причине отобрать вашу жену, а вы хотите, чтобы ваша жена оставалась с вами, то вы начинаете бороться. Но если вы думаете: «Хорошо. Если моя жена хочет уйти – ничего страшного. Я согласен с этим», – тогда, поскольку у ваc нет желания удерживать ее, вы не начинаете бороться.

Алекс: Здесь нам надо различать две истины. Мы называем их абсолютной и обусловленной или глубинной и обусловленной истинами. С точки зрения глубинной истины мы действительно стараемся не привязываться к вещам, видя, что вещи не обладают прочным существованием. Тем не менее, с точки зрения обусловленной истины существуют «вещи, которые следует принимать, и вещи, которые следует отвергать». С обусловленной точки зрения полезнее быть открытым, чем закрытым, и полезнее защищать нашу жену, чем позволить кому-либо потревожить или забрать ее. Это не противоречит глубинной истине – тому, что мы не привязаны. Нам следует быть осторожными и не путать эти две истины.