Александр Берзин - Развитие сбалансированной чувствительности: практические буддийские упражнения для повседневной жизни (дополненное второе издание)

Наконец мы рассматриваем человека, который жаждет стать нашим супругом и хочет, чтобы мы приняли его или ее во все аспекты нашей жизни. Ослабляя гиперчувствительное двойственное ощущение якобы прочного, страдающего клаустрофобией «меня», которому навязывается якобы прочный требовательный «ты», мы осознаваем индивидуальность этого человека. Уважение и сострадание позволяют нам установить подходящие ограничения, не будучи при этом грубыми или бесчувственными.

(1) Сначала мы сосредотачиваемся на человеке, к которому чувствуем или чувствовали цепкую привязанность, например на своем ребенке предподросткового возраста (9–12 лет). Возможно, мы обращались с ним или с ней как с птенцом, пытаясь удержать в «гнезде». Сожалея о неудобстве и стыде, которые ребенок из-за нас чувствовал, особенно перед своими друзьями, мы стараемся успокоиться. Мы деконструируем это тревожное, вызывающее неуверенность чувство якобы прочного «меня», не способного жить без якобы прочного «тебя», своего младенца, который всегда находится под строгим наблюдением. Ослабление сильного эмоционального цепляния оставляет нас с осознаванием того, что наш ребенок – просто индивидуальность. Более спокойная любовь позволяет нам уважать индивидуальность ребенка и быть чуткими к его потребности в пространстве и независимости.

Затем мы рассматриваем человека, возможно члена нашей семьи, который цепляется за нас с привязанностью и хочет, чтобы мы его или ее контролировали. Мы стараемся ослабить собственное гиперчувствительное ощущение якобы прочного, находящегося в опасности «меня», которое подавляется якобы прочным манипулирующим «тобой». Если мы воспринимаем этого члена семьи просто как индивидуальность, это позволяет нам найти сострадательное решение, которое не лишит этого человека уверенности в нашей любви.

(2) Мы можем следовать той же процедуре деконструкции, выбрав того, к кому мы цепко привязаны, считая, что принадлежим ему или ей. Испытывая неуверенность, мы боимся, что этот человек может нас покинуть или уволить. Сожалея о том, что наше отношение давит на этого человека, мы пытаемся ослабить собственную напряженность, деконструируя наше двойственное чувство якобы прочного, находящегося в опасности «я», чьей надеждой на защиту от невзгод является якобы прочный спаситель «ты». Наше спокойное осознавание этого человека как индивидуальности и следующее из этого уважение к его или ее положению позволяет нам с достоинством справляться со всем, что бы ни произошло в наших взаимоотношениях.

Наконец мы сосредотачиваемся на человеке, который, будучи цепко привязан, эмоционально зависит от нас и чувствует паранойю, что мы бросим его или ее. Ослабляя гиперчувствительное двойственное ощущение якобы прочного вампира «тебя», высасывающего силы из якобы прочной жертвы «меня», мы осознаем человека просто как индивидуальность. Мы обращаемся с ним уважительно и сострадательно, и это укрепляет его чувство собственной ценности и уверенности в себе.

(1) Следующим шагом мы сосредотачиваемся на человеке, которому мы завидуем сейчас или завидовали в прошлом. Возьмем, например, нового друга или подругу нашего прежнего спутника жизни. Кажется, будто мы являемся прочным «я» и неотъемлемо заслуживаем возвращения прежнего партнера, а тот человек – прочным «тобой», который неотъемлемо не заслуживает чести наслаждаться его или ее компанией. Мы сожалеем о страдании, причиненном нашей ревностью. Ослабляя напряженность собственного негодования, мы обнаруживаем за этим чувством осознавание того, что было осуществлено. Мы видим, чего достиг этот человек, – он или она встречается с нашей бывшей подругой или нашим бывшим другом. Благодаря эмоциональной трезвости мы с помощью зеркального осознавания реальности теперь можем объективнее видеть сильные и слабые стороны нашего прежнего партнера. Проявляя уважение к тому, с чем сейчас столкнулся человек, к которому мы чувствовали ревность, мы знаем, как относиться к нему чутко.

Выбрав человека, который завидовал или завидует нашим достижениям, мы деконструируем любые чувства раздражения или вины, которые, возможно, испытываем. Мы можем чувствовать, к примеру, что являемся прочным «мной» и неотъемлемо заслуживаем этого обретения, а тот человек – прочным «тобой», который неотъемлемо не заслуживает того же самого. Стараясь успокоиться, мы осознаем, что мы просто достигли этого посредством причинно-следственной связи. Это позволяет нам желать, с состраданием, чтобы человек смог найти причину достижения того же.

(2) Следующим шагом мы рассматриваем человека, который, как нам кажется или казалось, больше заслуживает обладать тем, чем обладаем мы. Например, мы родились в состоятельной семье и, испытывая неловкость из-за своих привилегий в жизни, полагали, что бездомный человек заслуживает этого больше нас. Мы одаривали этого человека незаслуженными подарками, но это так и не научило его или ее ценить труд. Человек стал зависимым и ленивым, о чем мы теперь сожалеем.

Двойственное воззрение, питавшее наше самоуничижение и чувство вины, состояло в том, что мы являемся якобы прочным недостойным «мной», а тот человек – якобы прочным более достойным «тобой». Ослабляя напряженность этого воззрения, мы успокаиваемся в осуществляющем осознавании того, что именно мы, а не другой человек обрели и достигли этих благ. Беспристрастие позволяет нам размышлять об этом в соответствии с законами кармы: что бы ни происходило с нами – это результат наших предыдущих действий. Если в этой жизни мы не сделали ничего особенного, чтобы получить то, что у нас есть, мы должны были сделать что-то положительное в прошлых жизнях, и это послужило причиной наших нынешних обретений. Если мы спокойно принимаем свое положение, это позволяет нам пользоваться тем, что у нас есть, чтобы дать остальным возможности достичь того же самим.

Наконец мы думаем о человеке, который чувствовал, что мы более заслуживаем того, чем обладает он или она. Возможно, мы чувствовали отвращение к его заниженной самооценке или, пользуясь возможностью, хотели извлечь выгоду из его неловкости по поводу своей доли. Наше двойственное видение могло включать якобы прочного оскорбленного «меня», эксплуатируемого якобы прочным нелепым «тобой», который пытается смягчить свое чувство вины. Мы ослабляем наше заблуждение и остаемся с осуществляющим осознаванием. Мы осознаем, что человек достиг этих благ, и что теперь мы можем получить их часть. Мы стараемся сострадать этому человеку, чья щедрость движима исключительно чувством вины.