Софроний - Духовные беседы

Я на этом остановлюсь. И вы, как всегда, простите мне бестолковый мой язык и нескладную речь, но почувствуйте ее сущность. Старайтесь проникнуть чрез покаянную молитву в глубины сознания христианского, поскольку покаянная молитва — настоящая. Всякий из нас носит в себе тот или иной образ греха и согрешает. Отсюда для нас естественной является покаянная молитва. Но чудным образом именно так рождается персона-ипостась по образу Христа, воплощенного Логоса Отца.

И моя молитва за то, чтобы вы все поняли путь Христа, который мучителен для нас, но который, действительно, спасает нас. И да хранит вас Господь.

Христос — воплощенный Бог. Бог открылся как Ипостась и как многоипостасное Бытие. Человек как образ и подобие. Отражение Бога в Его творении. О тожестве по благодати, а не по сущности. О необходимости «синергии». О самооткровении Бога в Его заповедях. О заповеди «Научите все народы». Об ипостасной молитве, объемлющей все человечество.

Цель моей беседы с вами сегодня — предложить вам самую краткую формулу всей той системы, о которой у нас идет уже долгий разговор. Итак, как будто мы никогда не прерывали его, начнем сейчас нашу беседу.

Итак, сам я ничего не знаю. Все мое знание, все разумение мое — Христос. Как христианин, я верую, что Христос есть наш Творец. Бог пришел к нам во плоти нашей, в той самой форме существования, которую Он, Господь, сотворил. Его воплощение не было нечто другое, постороннее Ему, нет! — Это было нечто свойственное Ему, потому что Сам Он сотворил эту природу. Пришел Он через девственное воплощение, вочеловечился Он подлинным образом. Во время жития Своего Он говорил о том, что в Законе всякая йота и всякая черта окончательно установлена и от людей не подлежит изменению (см.: Мф. 5:17–19). И мы знаем, что Закон приготовил людей высокого порядка, которые оказались способны восприять воплощенного Бога.

Итак, никакая черта не подлежит изменению от нас, но все же всякая черта подлежит восполнению от Самого Господа. Ссылаясь на Ветхий Завет, Господь нигде не проявил Себя противником данного в Ветхом Завете Откровения.

Бог открылся Моисею как Персона: АЗ ЕСМЬ СУЩИЙ. Конечно, мы веруем, что это был Сам Христос, Который говорил Моисею: АЗ ЕСМЬ СУЩИЙ (Исх. 3:14). Итак, если Господь говорит о Себе как о Персоне, встает пред нами вопрос: как это понимать? — А так, что как Персона, как Ипостась Бог пребывает в Своем бытии вечном. Говоря об ипостасном образе бытия, мы говорим о бытии Самого Бога. Итак, если в один момент Он сказал: АЗ ЕСМЬ СУЩИЙ, то в том же библейском Откровении Господь говорит о Себе во множественном числе: Сотворим человека по образу Нашему и по подобию (Быт. 1:26). И эти два момента я хочу подчеркнуть сегодня как наиболее простую основу всего дальнейшего богословия нашего о человеке и о спасении.

Итак, если Бог говорит: «Сотворим человека по образу Нашему и по подобию», что мы можем при этом мыслить о человеке? — Лично я, как вы уже знаете, положил в основу всей моей жизни Откровение свыше, а не догадку снизу. И Откровение свыше говорит о человеке как созданном. по образу Бога и по подобию Ему. Иными словами, и человек должен явиться как персона, как подлинный образ и подобие.

Но когда мы так живем человека, согласно Откровению Божественному, что должны мы учитывать в отношении человеческой персоны, ипостаси? — Это выражено очень хорошо в тропаре к преподобным: В тебе, отче, известно спасеся еже по образу: приим бо крест, последовал еси Христу и деючи учил еси презирати убо плоть: преходит бо; прилежати же о души, вещи бессмертней. Темже и со ангелы срадуется, преподобный отче, дух твой. Надо сказать, что на славянском языке этот тропарь звучит богословски очень глубоко, так как подчеркивается подобие, великое подобие, Самому Богу, тогда как на других языках не сказано «преподобный». И когда мы говорим о душе, конечно, мы имеем в уме ипостасный принцип бытия.

Подобие Богу — но, спрашивается, до каких пределов? Ведь можно говорить о беспредельности, потому что речь идет о вечности. Но можно поставить вопрос и в другом смысле: абсолютно ли подобным становится человек Богу или между ним и Богом остается некая онтологическая дистанция? Говоря о сотворении человека по образу Бога и по подобию, мы, по сути, хотим сказать, что Бог в человеке повторяет Себя Самого. Мы говорим в Символе веры: «Верую во Единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым». Когда Бог творит человека, есть ли это творение существенно отличное от Него, нечто другое, не то, что Он? Или Он просто повторяет Себя в созданных по образу и по подобию и сообщает им Свою жизнь, как она у Него Самого от века? — Итак, Он не творит нового бытия, а призывает нас к участию в Его предвечной жизни.

Как монах-аскет, я привык мыслить, что нет никакой аскетики вне какой бы то ни было области культуры, или религии, или парарелигии, но каждое из явлений в истории человечества имеет свою идеологическую основу. Наша же «идеология» есть нечто более основное: это догматическая база; это моменты в бытии Бога Самого, открытые нам через Откровение. Итак, чтобы наша монашеская жизнь текла разумно, нам нужно знать подвижничество наше как имеющее свою догматическую базу.

Я начал словами: «Я ничего не знаю», и теперь продолжаю эту мысль. Я не определяю себя сам, кто и что «есмь аз», но я следую верою Откровению свыше и приемлю его как познание о том, что Бог мыслит о человеке. По выражению Священного Писания сотворим по образу Нашему и по подобию мы есть подобие и образ Самого Бога. Никакая человеческая наука подобного дерзания не может себе позволить. Но в нашей дерзновенной молитве, в предельном страдании и смирении, Бог говорит нам о том, как Он мыслит о нас. Невозможно, чтобы мы соделались бытием само-сущным, безначальным — это принадлежит Самому Богу, но мы образ и подобие Его, и это надо понимать как содержание нашей жизни.

Опять вопрос: в чем же заключается различие между Богом и нами? По выражению Отцов, то, что Бог есть по Своему безначальному естеству, по сущности Своей, тем человек становится — носителем сего, сей жизни — по дару благодати. Мы не становимся Ему единосущными; весь порядок нашей жизни в Боге удерживает тот момент , что мы — тварь, а не по существу боги. Итак, в плане сущности мы отличаемся от Бога: неизменным остается в нас момент тварности. Выражаясь богословским языком, мы — подобие Богу в плане энергии, а не в плане сущности, и в этом порядке мы можем быть подобны Богу даже до тожества.

Сказанное мною есть цель, а не завершенное спасение. Мы можем стать подобными Ему до тожества только через жизнь по заповедям Его, через покаяние, достигая того, что заповедь Бога становится как бы единственным законом всего нашего бытия. Тогда нам передаются состояния Бога, и мы становимся способными воспринять их. Заповедь Христа превосходит наше нынешнее состояние падения. И заповедь, если мы ее творим, ставит нас пред весьма радостным откровением, что заповеди Бога суть не нечто «внешнее», а откровение Бога, как Он есть в Самом Себе. Между заповедью Бога и Им Самим нет никакого разногласия. Итак, не в настоящем состоянии падения, а в заключительном моменте нашего становления в Боге мы становимся носителями жизни Самого Бога. Итак, если Бог есть Персона, то мы становимся подобными Ему, как спасенные Им, и пребываем тварными персонами, но «преподобными» — подобными Самому Богу в веках до бесконечности.