Иерофей - «Знаю человека во Христе...»: жизнь и служение старца Софрония, исихаста и богослова

Кенотическая любовь после "разрыва" и падения

Письма Бальфура старцу Софронию, посланные до жизни в Афинах, не сохранились и не опубликованы. Тем не менее взгляды Бальфура, содержащиеся в этих письмах, а также его сущность можно понять из ответов старца Софрония. Однако в опубликованных письмах Бальфура, написанных после переезда в Афины и лишения его духовного сана, можно проследить строй его мыслей и то, как отвечал на них старец Софроний. Из чтения писем Бальфура в приложении и писем старца Софрония в четвертой части книги, которая называется "Разрыв", можно сделать несколько важных выводов.

Во-первых, всю жизнь и даже после разрыва с Церковью Бальфура не оставляла смертная память. Он искал умной молитвы и внутреннего мира, но духовно христианский уровень его жизни был недостаточен достичь желаемого. Он приближался к преддверию внутренней духовной жизни, подобно тому как евреи — к подножию горы Синай. Старец Софроний же находился на вершине богосозерцания, созерцал нетварный свет, как пророк Моисей. Хотя иногда Божественная благодать и умалялась в периоды богооставленности, внутренняя умная молитва не покидала его. Понятно, что Бальфуру было непостижимо духовное состояние богооставленности у старца Софрония как особый этап в духовной жизни — состояние, отличное от отчаяния и безнадежности.

Во-вторых, Бальфур духовно "расслабился", когда поселился в Греции, встречаясь со "знатными" клириками и мирянами — активными миссионерами в братстве "Zωή" ("Жизнь"), похожем своей дисциплиной, как он говорил, на западные ордена иезуитов и траппистов. Сравнивая членов братства по жизни с монахами-святогорцами, он считал их стоящими духовно выше. Старец Софроний, отвечая с вежливостью, деликатностью, смирением и самопорицанием, с большим рассуждением сдерживал Бальфура, который так и не понял до конца пастырское наставление старца Софрония: слишком разными были их уровни духовной жизни.

В-третьих, в Афинах Бальфур пережил трагические последствия Второй мировой войны. Покинув Грецию, он оставил духовный сан и монашество. Старец Софроний же пережил кошмар войны на "страшной" Карулии: "как безумный, бесстыдно и дерзко" он "умолял Бога дать миру мир", испытав все лишения войны, когда приходилось бороться "за кусок черного хлеба". Душа же его жила и глубокое истощание, и внутренний мир, и сладость света, Царство Божие [388] Софроний (Сахаров), архим. Подвиг богопознания. Эссекс — М., 2002. С. 259–260. .

В-четвертых, после своего падения Бальфур "три года провел в совершенном безбожестве", однако его не покидали смертная память и чувство неудовлетворенности мирской жизнью. Осознавая, насколько трудным бременем он лег на плечи старца Софрония, он писал: "Я был для тебя бременем почти невыносимым, а теперь ты освобожден от него. Не мучайся мною: сними с себя это бремя и не старайся его носить" [389] Там же. С. 354. . В сей трагический момент жизни Бальфура старец Софроний "пытается побороть" его любовью и нежностью. Он теперь не обличает, но утешает и призывает его к жительству на Афоне. Старец писал Бальфуру: "Быть может, и нам будет дана возможность хотя бы на время пожить вместе. Я всегда этого хотел, теперь еще более. Говорю об этом, чтобы ты имел это в виду, если когда-нибудь почувствуешь к тому позыв" [390] Там же. С. 259. . И старец Софроний писал ему, что не изменит своего отношения к нему, что бы ни случилось [391] Там же. С. 23. . Эта духовная, аскетическая, безмолвная любовь старца Софрония удержала Бальфура в Православной Церкви и привела его к покаянию.

В-пятых, Бальфур после падения почувствовал некую "свободу" от "оков" духовного сана и монашества. И старец Софроний с бесподобным пастырским и духовным мастерством поведал, как можно приобрести истинную свободу: "удаление и самоограничение" в безмолвии и подвиге духовной жизни. Он пишет: "Я вяжу самого себя так крепко, чтобы мне не ощущать налагаемых на меня Церковью и обществом оков". И описывает, как в самой глубине Церкви он приобретает тесную связь с апостолами и отцами Церкви, которые являются его "близкими" и "родными". Поэтому "вне Церкви связь с ними ослабляется" [392] Софроний (Сахаров), архим. Подвиг богопознания. Эссекс — М., 2002. С. 262–263. .

В-шестых, Бальфур после многолетней борьбы в искании Православия признает, что он "новоначальный" [393] Там же. С. 355. , соглашаясь со старцем в этом. Тогда старец по действию любви, свойственной аскетам-исихастам, говорит с самоосуждением о своем "внутреннем духовном параличе", о богооставленности, об умалении Божественной благодати и о своем "безумном споре с Богом", сменяющемся "умным созерцанием Божества Христа" [394] Там же. С. 309–310. . Говоря о своих различных состояниях, старец утешает Бальфура, пытается — небезуспешно — удержать его в лоне Церкви. В эти трудные для Бальфура моменты старец Софроний писал в письмах не просто "с любовью во Христе", но "с великой во Христе любовью" [395] Там же. С. 311. . И в своем последнем письме старец пишет: "Я давно уверился, что Бог есть Любовь [396] 1Ин. 4:8 . , что Он с ненасытимой жаждой ищет каждого из нас, что Он скучает по нам, что в Своей любви к нам Он не изменяется, сколько бы мы ни изменяли Ему, что Он всегда стремится нас засыпать благами" [397] Софроний (Сахаров), архим. Подвиг богопознания. С. 280. . И далее старец Софроний заверяет Бальфура: движимый пастырской заботой о его спасении, он молится Богу, чтобы Тот даровал ему "счастье простой человеческой жизни", так чтобы в конце своей жизни он "достиг бы и сей последней, т. е. вечной Божественной любви" [398] Софроний (Сахаров), архим. Подвиг богопознания. Эссекс — М., 2002. С. 280. . И старец пишет Бальфуру: "…я прошу Бога хранить тебя и дать тебе полноту и человеческой, и Божественной жизни" [399] Там же. С. 281. .

Чудесное вмешательство и покаяние

Пребывая в умном безмолвии, в единении и общении с Богом, старец, исполненный жертвенной любви ко всем людям, духовно преображал людей своею молитвою, если, конечно, они внутренне шли навстречу сему призванию. Привычным было для него молиться за все человечество. Он как-то написал поразительные слова, говорящие о том, что он был молитвенником за весь мир, священником вселенной. "Забота о "всех" делает неудобным служение отдельным лицам и заставляет как бы удаляться от них" [400] Там же. С. 252. .

Старец поведал Бальфуру, как однажды он молился за некую знакомую, у которой был рак на последней стадии, и "она была осуждена врачами на смерть". Она попросила старца помолиться, и он сделал это "с радостью в душе, но и со скорбью в сердце". Женщина была прикована болезнью к больничной кровати. Они "более двух часов" вместе молились, разговаривали, беседовали, он причастил ее пречистых Тайн. От молитвы старца, по действию Бога, женщина совершенно исцелилась. Однако ни она, ни ее супруг не пришли к покаянию, но продолжали вести мирскую жизнь, как до болезни. И, как пишет старец, "чудо произошло без всякого коренного изменения в их жизни духовной". Когда позже эта женщина заболела снова, тогда, пишет старец, "для меня также было уже невероятно тяжело снова просить Бога, потому что моя первая надежда была обманута: они не переродились, не возродились". Это уверило его, что молитва о больных, о чудесном исцелении возможна только при ""обещании" покаяться, т. е. в корне изменить всю жизнь, чтобы слава Божия нашла свое место в них, чтобы вся последующая жизнь их проходила уже в плане именно Божией славы" [401] Софроний (Сахаров), архим. Подвиг богопознания. Эссекс — М., 2002. С. 310–311. .